История социологической мысли. Том 2

Социальный прагматизм, которому был посвящен предыдущий раздел, оказал глубокое влияние на американские социальные науки. Тем не менее нельзя сказать, что дальнейшее развитие социологии в США было основано только на использовании положений этого направления. Влияние прагматизма было в ней очень заметно[278], но американская социология межвоенного периода сформировалась также под влиянием других традиций, главным образом традиций социальных обследований и разоблачительной публицистики рубежа веков (так называемый muckraking (

англ.) – публичные разоблачения злоупотреблений должностных лиц). Определенную роль сыграли также другие вдохновители, среди которых можно назвать экологию, формальную социологию Зиммеля, социальную антропологию Боаса и его учеников, а также Рэдклиффа-Брауна и так далее. Эта социология, в сущности, была довольно эклектичной – пользовалась всем, что казалось пригодным исследовательским инструментом, и была открытой всем теоретическим новинкам, даже если их включение в единую систему могло доставить непреодолимые трудности (характерной с этой точки зрения было частое объединение постулатов натуралистического объяснения и гуманитарного понимания). Но тем не менее эта социология больше всего заслуживает внимания как важный этап процесса созревания дисциплины. В этом случае оно заключалось именно в развитии эмпирических исследований, а также в институционализации и профессионализации социальных исследований.

1. Горизонты эмпирической социологии

Американскую социологию межвоенного периода легче всего охарактеризовать указанием на типичные для нее интересы и исследовательские практики, чем перечислением принятых в ней принципов или теоретических суждений. Со временем она получила репутацию нетеоретической дисциплины, скорее социо-графии, чем социо-логии. Это стало причиной ее бесконечной критики, особенно в Европе. Самая важная роль этой социологии (развиваемой прежде всего в Чикаго или людьми, получившими образование в Чикаго) изначально не заключалась в построении новых теоретических систем, которые более ранняя социология производила в таком изобилии. Даже если некоторые ее представители (особенно Парк) иногда выражали амбиции подобного рода, то в своей ежедневной работе прокладывали дорогу прежде всего более скромным ученым, которые в разработке теории видели второстепенную задачу по отношению к описанию фактов. Как писал Фэрис, «‹…› закончилась мода на то, чтобы каждый социолог был отцом новой школы мышления»[279].

Традиционные вопросы социологии сохраняли свою актуальность, лишь пока были связаны с мастерской полевого исследователя. Традиционные ответы (тому поколению эмпириков знакомые еще достаточно хорошо) считались полезными в той степени, в какой можно было их приспособить к требованиям нового стиля научной работы. А стиль этот заключался все больше и больше – так же как в социальной антропологии – в наблюдении социального мира своими глазами и избегании (даже чрезмерном) любого априоризма. Социология, как и любые другие науки, должна была постепенно преобразоваться в науку «экспериментальную». У прежних представителей этой дисциплины искали не столько великих идей, сколько полезных инструментов.

Очень характерным с этой точки зрения было Introduction to the Science of Sociology

(1921) Парка и Бёрджесса, осознанно нацеленное на создание точного понятийного аппарата. «В социологии было, – писал Парк, – много теорий, однако не было пригодного в исследованиях понятийного аппарата (no working concepts) ‹…› Я не видел возможности научных исследований без системы классификации и системы отсчета, от которой бы мы отталкивались, описывая исследуемые явления с помощью общих терминов»[280]. Эта переориентация была, конечно же, связана с возрастанием заинтересованности в эмпирических исследованиях социальной действительности. Социолог, который все чаще выступал в качестве наставника исследовательского коллектива и его руководителя, должен был оснащать своих студентов и сотрудников чем-то большим, чем общие взгляды на общество и социальное развитие.

Социология без теории?

Однако представляется, что не так уж просто придерживаться мнения о преимущественно нетеоретическом характере американской социологии межвоенного периода. В определенных случаях (Парк и Уорнер) эта характеристика является попросту ложной, в других – содержит зерно истины, однако повторение этой истины, упрощенной поколениями критиков, не кажется плодотворным. Гораздо более результативной будет попытка реконструкции теоретических предположений, которые лежали в основе социографической исследовательской практики и совсем нередко бывали вербализованы explicite.