История социологической мысли. Том 2

Говоря об историзме в антропологии, мы имеем в виду творчество (так как трудно в данном случае называть это доктриной) Франца Боаса (

Franz Boas) (1858–1942). Многие авторы считают его создателем антропологии как науки. Рут Бенедикт считает, что Боас «‹…› застал антропологию, которая была набором самых диких идей и территорией охоты, наиболее привлекательной для романтических любителей примитива, а оставил ее дисциплиной, где теории верифицируемы, а возможное отличаемо от невозможного»[379]

.

Существовавший на протяжении долгого времени и подвергнутый сомнению только неоэволюционистами, культ Боаса среди североамериканских антропологов вытекал частично из симпатий его учеников (практически все американские антропологи посещали его семинары), а частично из того, что «папа Франц» на самом деле революционизировал научную мастерскую антропологии, накладывая на представителей этой дисциплины обязательство полевых исследований (сам он стал известен как исследователь эскимосов и индейцев Северной Америки) и, что было тогда еще более необычным, знания языка исследуемых сообществ, позволяющего узнать их жизнь «изнутри». Роль этого ученого также заключалась в популяризации постулата критического подхода к источникам и требовании строгого соблюдения правил индуктивного метода познания. В своей известной статье об ограничениях сравнительного метода (1896) он писал, что «‹…› метод начала исследований с гипотезы уступает с любой точки зрения методу, заключающемуся в достижении с помощью индукции настоящей истории определенных явлений»[380].

Фанатичное следование методу индукции было как силой, так и слабостью Боаса, потому что из‐за этого он не был в состоянии создать ни теоретическую систему (потому что теория никогда не развивается из накопления фактов, которые должны «говорить сами за себя»), ни даже произведение, в полной мере демонстрирующее его знания о человеческих сообществах, объемом которых с ним никто не мог сравниться. Боас не описал в монографии даже племени квакиутль, о котором, как говорят, он знал просто всё. Хотя писал он относительно много, его публикации, кроме таких книг, как, например, «Ум первобытного человека» (The Mind of Primitive Man, 1911), «Первобытное искусство» (Primitive Art

, 1927) или «Антропология и современная жизнь» (Anthropology and Modern Life, 1928), – это либо рецензии или полемические фрагменты, либо наброски идей, которые он забрасывал до того, как они были полностью развиты, либо, наконец, отчеты об исследованиях, близкие своей поэтикой к протоколу. Ни одной обобщающей работы, ни одной законченной монографии, которые привыкли писать другие полевые исследователи на основе намного более бедных материалов, у него не было. Единственно относительно полным обзором длившегося более полувека творчества Боаса является подготовленный им сборник статей и рефератов под заголовком «Раса, язык и культура» (Race, Language and Culture, 1940). Это именно обзор, а не сумма, так как он информирует скорее о пути, пройденном автором, чем о той позиции, до которой он дошел.