Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Большая группа преподавателей выходит шумно и весело. Все собаки тут же, неизменные спутники, они хорошо знают дорогу, забегают вперед и очень удивляются, если не удается схватить направление… За первым же поворотом – умывалка с огромным тутовым деревом. Хорошо знакомый уголок с испорченной водокачкой (вначале она, правда, действовала исправно), с водоемом, страшно мелеющим летом, с длинным желобом для стирки. У каждого из нас был свой день, почти целый день здесь кто-нибудь стирал – и кадеты повзводно, и мы. Стирать было очень удобно, особенно летом, когда палило солнце, – белье развешивалось тут же на кактусах или расстилалось на траве и высыхало в несколько минут…

Тут же по обеим сторонам шоссе тянулись рощи. Это место мы прозвали Гефсиманским садом – есть что-то общее с библейским пейзажем, каким мы привыкли видеть его на картинках. Вечером листья золотит солнце. Последний свет, тихий, меланхолический и грустный, заливает долину, и маслины дают свой отблеск, а когда, после коротких сумерек, загустеет среди стволов тьма и расползутся контуры кактусов, тогда уродливые деревья становятся мрачными таинственными существами и маслинные рощи принимают какой-то строгий, мистический оттенок.

Лунной ночью – сказочно. Роса прибьет на белой дороге пыль и пахнет вечным ароматом древней земли. Все кругом становится полно каким-то значением, и перекрещиваются, как старые римские дороги с современными, – и понукание ослов запоздавшей арабской группы, и зычные гудки автомобилей. Колючие, мясистые кактусы на бледном небе вырисовываются крестами, кажутся не растением, а какими-то живыми страшилищами, пауками, в тишине ждущими свою добычу.

Видели мы и предрассветное небо, зеленеющее, прозрачное. Однажды на заре я особенно запомнил такое небо. Что-то бархатное загудело в воздухе. Ближе, ближе. Повыскакивали из кабинок. Это летел цеппелин «Диксмюде», возвращаясь из Туниса во Францию. В предутренней тишине гул его мотора был особенно явственен. «Диксмюде» летел над каналом, направляясь к открытому морю, летел низко. На нем горели огни. Как сейчас помню, у нас было странное чувство близости к этому воздушному кораблю, на котором жили люди, читали книги, теперь, может быть, мирно спали… Много глаз их провожало, в молчании, как зачарованные, пока он не скрылся над морем. «Диксмюде» делал свой последний рейс – на другой день он погиб в шторме у берегов Сицилии…

Когда есть время, идем по Алжирской дороге или на Старый форт. Алжирская дорога ведет в долину, по которой вьется, – ей, кажется, не будет конца, она взбирается где-то вдали в гору и упирается в небо. По долине по холмам – квадратики арабских усадеб – живые зеленые изгороди и каменная стена построек, двор с садиком внутри. Окон наружу нет. Это придает усадьбе мрачный вид крепости и заинтересовывает: что там внутри, за этими непроницаемыми стенами?

Маленькие деревушки арабов не различить от кустарников или кучки камней, какие-то лишаи по горам. Бедно живут по виду, словно не люди, а какие-то ящерицы в скалах, и так, вероятно, жили и тысячу лет назад… Вечером в этой долине между гор воздух делается особо прозрачным, вся она становится какой-то звучной. Мальчишки-арабчата, караульщики садов, переговариваются обыкновенными голосами через долину с одного холма на другой… Когда идешь среди колючей травы по ленте-дороге, то кажется, что идешь в пустыне в неведомый мир, поднимаясь с холмиках на холмик, думая – а за ним что? Не край ли света? Нет, та же дорога и такой же холмик впереди…

Дорога на Старый форт другая. Заброшенное шоссе носит хаотический характер, неубранные камни заросли травой. Попадаются фиговые деревья, огромные живые колбасы, змеи. Дернешь за один сучок, и все дерево движется, податливое, неупругое. Книзу тянутся пашни, иногда тут растут маки, и тогда багреет, смеется земля. Вечерами тут прогоняют стадо овец. Когда они рассыпались среди черной пашни и мшистых камней, нам часто вспоминались чьи-то стихи:

Гуляют овцы по пустыне,Гуляют белые, как снег,И там, где мы их видим ныне, —

Их видел первый человек.

С горы очаровательный вид и разнообразный. Все видно: Сфаят на склоне через дорогу, живописный, расположенный террасами, за ним круча Джебель-Кебира, на полпути – домик сержанта. Справа внизу – Бизерта. При вечернем солнце блестят ее белые постройки и канал. По каналу тянутся дачи до самого озера, далеко на том берегу хорошо видны постройки Ферривилля, а рядом большая гора Джебель-Ашкель и у ее подножия блестит пресное озеро.