Как Мэй ходила в гости

Когда Шэдоу зацокала когтями по деревянному полу в сторону входной двери, мы поняли, что пришел Ричард, и покинули балкон. Потрепав собаку, Ричард выпрямился и сказал:

— Ага — третий мушкетер!

— А мы так здорово посидели, — сказала Ванесса.

Ричард пожал мне руку и заметил:

— Я слышал от Ви, что ты играешь на флейте.

Еще не отойдя от комментария про трех мушкетеров, я запила свое смущение вином.

— Я играла на виоле, причем это было очень давно, — ответила я.

— Ты что, забыл? — сказала Ванесса. — Я же тебе говорила: мы с Линди играли на кларнете, а Мэй — на виоле.

— Ви очень радовалась, что ты приедешь. Ты была ей хорошим другом.

Ну, не совсем так. Я посмотрела на «Ви», но она отвернулась к духовке, и только тут я заметила ее высветленные волосы.

Извинившись, Ричард прошел в дальнюю комнату, а прибывшие с ним мальчики вежливо поздоровались и отправились в гостиную играть в видеоигру. Ванесса запретила мне хлопотать с ней на кухне, и я ушла на балкон, попыталась насладиться видами.

Озябнув, я вернулась к подруге и настояла на том, чтобы мы вместе накрыли стол. За работой Ванесса объяснила, кто где будет спать. В их квартире не имелось лишней комнаты, поэтому Колби переберется к Шону, и меня поселят у него.

— У нас все почти как у Линди, — сказала Ванесса. — Только меньше места и больше всяких Lego.

Шэдоу постоянно пыталась на меня запрыгнуть (думаю, она унюхала Хестер, хотя Ванесса утверждала, что Шэдоу ко мне расположена), но пришел Ричард и запер ее в дальней комнате — на горе мальчикам и самой собаке, которая начала скулить и царапать лапами дверь.

— У нас прямо праздник сегодня, — сказал Ричард, взяв в руки тарелку от сервиза.

— Не говори глупостей, мы каждый день из них едим, — возразила Ванесса.

— Правда? — удивился Ричард.

— Это, случаем, не свадебный подарок? — поинтересовалась я. — Ведь вы у нас молодожены.

— Да нет, просто Ванесса хочет повоображать перед тобой.

Ванесса скорчила рожицу.

— Американцы не большие мастаки по приему гостей, — сказал Ричард. — Зато у поляков даже есть такое выражение: гости в доме, Бог в доме.

— Ух ты, — сказала я. — Ты что, поляк?

Он помотал головой.

Мы сели за стол. Ванесса подняла бокал и сказала тост:

— За двухнедельничных друзей! — Вид у нее был измученный.

— Ура, — сказала я и стала нахваливать ужин, даже не успев его попробовать. Это самое малое, что я могла сделать для подруги.

Ричард не отпустил о еде ни единого комментария и скоро поднялся из-за стола, чтобы включить классическую музыку. Мальчишки зароптали. Вернувшись к столу, их отец спросил имя композитора, но они его не знали.

— Бетховен? — попыталась догадаться Ванесса.

— Нет, — ответил Ричард.

— Он хорошо разбирается в музыке и пытается развить мальчиков, — пояснила Ванесса.

Я молча кивнула.

Мы не стали долго засиживаться, ведь утром Ванессе с Ричардом на работу, а мальчикам — в школу. Уснула я быстро, но проснулась средь ночи, почувствовав спиной непривычное тепло. Оказалось, Шэдоу открыла носом дверь и забралась ко мне в постель. Я хотела спихнуть ее, но побоялась, что она залает. Я отодвинулась к стенке, но не смогла вытащить из-под собаки одеяло. Шэдоу подняла морду и молча посмотрела на меня своими большущими глазами, потом вздохнула и снова уронила голову на лапы. Она была такая теплая и всем довольная, и я подумала, почему бы не взять с нее пример. Откинув голову на подушку, я полежала так пару минут, а потом поднялась и остальную часть ночи провела в кресле.

Утром я оставила на кухонном столе записку для Ванессы, что было вполне уместно, если ты встаешь раньше всех и собираешься выйти из дому попить кофе. Шэдоу увязалась было за мной и ужасно расстроилась, когда ее не вывели погулять. Она стояла за дверью и скулила. Я спала плохо не только из-за собаки: в комнате Колби всю ночь что-то пикало, словно меня окружили маленькие злобные существа. Проснувшись, по дороге в ванную я наступила в темноте на детальку Lego, и нога до сих пор болела.

Утро было прохладным и ветреным. В кафе на удивление громко играла музыка, я купила кофе навынос и присела в Вашингтон-сквер на скамейку. По дорожке передо мной расхаживал взъерошенный голубь: кажется, и у него выпала неудачная ночка. Перья у птицы были слипшимися, грязными, воспаленный глаз опух. Возле скамейки, между камнями мостовой, пробилась на свет ромашка (Matricuria discoidea). Во враждебных условиях растения всегда оказываются сильнее животных.

Допив кофе, я прошла несколько кварталов на юг и попала в парк «Исторический пейзаж». Как гласила табличка, это был живой памятник лесам, которые когда-то занимали собою весь Манхэттенский остров. В северной части парка имелись образцы ясеня белого и ильма белого, затем, в самом центре, рельеф шел в гору, и там росли буковые деревья. А в южной части, среди разнотравья и диких цветов, белела березовая роща.