Как Мэй ходила в гости

Я старалась уснуть, глядя в потолок со звездами (безо всяких созвездий), но перед глазами стояла инсталляция «Жилой модуль». Простота замысла восхищала, но все же это нельзя было назвать домом. Мне бы хотелось утверждать обратное, но дом — это ведь история нашей жизни. Как живем, тем и наполняем свой дом. Выбравшись из кровати, я на цыпочках прошла в гостиную, взяла белый цветочный горшок от риелторши и спустила суккулент в унитаз. Мне не было его жалко, да и до нового дома он все равно не доберется.

Сполоснув горшок под краном, я вышла из ванной. Странно посреди ночи бродить по чужому дому. Чувствуя себя нарушителем границ, я все равно вернулась в гостиную. Накатывающимся прибоем за окном шуршал поток машин, кто-то ударил по тормозам, загудел, послышалась перебранка. Окна квартиры выходили на три стороны и везде упирались в дома. В полвторого большинство уже спали, но в одной из квартир женщина смотрела телевизор. Огромный экран распространял свечение, похожее на вспышки грозы.

За закрытой дверью спальни послышались шаги и голос Ванессы: «Ну. Ты же понимаешь. Тут Мэй». Целых три паузы со смыслом. То ли она разговаривала по телефону, то ли обращалась к Ричарду. Если на телефоне была Линди или мама Ванессы, этих слов достаточно, чтобы не объяснять дальше.

А меня так и подмывало вмешаться: «Минуточку, это не так!»

Ванесса продолжила разговор, удалившись в глубь комнаты, а я стояла, затаив дыхание и разглядывая на чужом балконе красивые цветы в горшках. Уверена, что эти люди воспользовались услугами профессионала, так как накануне видела припаркованный возле дома грузовичок от какой-то ландшафтной фирмы. Мне хотелось на воздух, но балкон открыть не получалось, а спускаться вниз, минуя консьержа, пусть и настроенного на самосовершенствование — слишком большой труд. Я попробовала открыть огромное окно, но на нем стояла блокировка для детей, и мне удалось сделать себе лишь маленькую щелочку. Приблизив лицо к окну, я жадно втягивала грудью холодный воздух. Вот я бы посадила на балконе сирень (Syringa vulgaris), правда, на шестнадцатом этаже может оказаться слишком ветрено. Когда я вернулась в комнату Колби, на кровати дрыхла Шэдоу.

Клэпхэм Коммон

У меня еще оставались дни отпуска, так что на следующий день я решила отправиться в Международный аэропорт Кеннеди, чтобы улететь отсюда в Лондон к Роуз, так выходило дешевле. Ванесса вызвала для меня такси.

— Звони, — сказала она. — Хоть иногда.

— Обязательно.

— Обещаешь?

— Постараюсь.

Когда такси тронулось, она послала мне воздушный поцелуй.

В аэропорту я устроилась в зале ожидания. Здесь было несколько телевизионных панелей, но большинство людей уткнулись в свои ноутбуки или сотовые. Несколько человек читали журналы, один сидел с книгой, и две женщины вязали. Мне нравятся вязальщицы — ведь притвориться, что ты читаешь, можно, а что вяжешь — нельзя. Также нужно сильно любить данное занятие, чтобы таскать с собой все эти клубки.

Когда объявили задержку рейса, я нашла симпатичный бар, заказала себе еду и «Кровавую Мэри». Два телевизора, как всегда, разделили между собой спорт и насилие. Спортом был бейсбол, а насилие применялось к людям, протестующим против недавних запретов на передвижение. Перед глазами мелькали рубленые субтитры, из динамиков аэропорта лилась фоновая музыка. Потом тележурналист обсуждал Америку и уменьшение ее политического влияния в мире. В углу бара мужчина в красной бейсболке и наушниках-капельках смотрел по телефону какое-то кино.

Я отправилась к терминалу. Как всегда, Грендель самым чудесным образом уместился в рамке, но рейс уже был забит под завязку. Работница за стойкой выглядела уставшей и грустной.

— Хоть вы похожи на вменяемую, — сказала мне она и предложила зарегистрироваться на посадку. Разве я могла не согласиться?

И вот я прилетела в Лондон одна, без Гренделя. Пришлось оставить всю необходимую информацию — имя, адрес нахождения, телефон и уникальный предмет в чемодане. Мне обещали вернуть его почти наверняка в течение двадцати четырех часов.

— Почти наверняка?

— Если чемодан найдется, то быстро.

— А если не найдется?

— Тогда на это потребуется более двадцати четырех часов.

— Звучит логично, — сказала я.

Мне доставило удовольствие назвать уникальный предмет — книгу Эмили Пост. Правда, пришлось подсказать им правильное написание etiquette.