Кандзявые эссе

То, что знак (ХЭН), от которого и берёт своё название иероглиф (ХЭН), обозначает «плоский», особенного недоумения не вызывает (плоская дверь, плоская плетеная циновка под дверью). Если же использовать два «плоских» иероглифа (ХЭН) и (ХЭЙ)[463] вместе, то получим настоящую «плоскость» - (хэмпэй). Это хорошо известный и прекрасно зарекомендовавший себя приём, когда два пересекающихся по смыслу кандзи в сочетании друг с другом создают новое слово, значение которого является абсолютным и однозначным выражением общности значений обоих кандзи. Отсюда (хэмпей) через добавление (на) превращается в полупредикативное прилагательное (хэнпэй на)[464]

- плоский. Ну и, естественно, «хэнпэй» может применяться и как составная часть сложных слов без образования прилагательного: (хэмпэйаси) - плоскостопие.

Можно привести ещё пять-шесть разных кандзи, основу которых будет составлять элемент [465], однако задача эссе не состоит в полном освещении всего запаса японских иероглифов, хотя осуществить такое было бы более чем заманчиво. Тем не менее упомянем ещё один пример, интересный тем, что следующий иероглиф (вернее два иероглифа) вряд ли где-нибудь можно встретить, за исключением одного единственного слова, и это слово - («ко:мори» - летучая мышь).

и - та ещё парочка! Парочка как раз в том смысле, о котором говорилось выше. Парочка, которую просто необходимо запомнить вместе, ибо трудно сказать, что же эти иероглифы обозначают по отдельности[466]. Нам только остается припомнить, что означают составляющие их элементы: (ТЮ:_муси) - насекомое, червяк, (ХЭН) - плоский, - элемент, который встречался в составе кандзи (ФУ_тому) - быть богатым[467].

[ - (-) хэн_(-) 15 ( (142) насекомое)]

[ - (-) ФУКУ_(-) 15 ( (142) насекомое)]

Итак, (ко:мори) - и летучая мышь, и одно из названий складывающихся зонтиков: (ко:мори) или, если более полно, (ко:моригаса). А почему бы и нет? Разве не напоминает купол раскрытого чёрного зонта перепончатые крылья летучей мыши? А то, что в японском языке существует несколько названий для зонтиков: (каса), (амагаса), (хигаса), - (ко:моригаса) и так далее - так ведь и мы, независимо от того, какой подразумеваем зонт (складной зонтик, большой зонт, дождевик, зонтик от солнца, пляжный зонт, зонт продавца мороженого и тому подобное), в большинстве случаев всё это разнообразие называем одним единственным словом «зонт».

13.8. НЕМНОГО О ЯПОНСКИХ ПОСЛОВИЦАХ

То, что сегодня принято называть японскими пословицами, зачастую пословицами в привычном смысле этого слова вовсе не являются. С нашей неяпонской точки зрения некоторые из них было бы более естественно отнести либо к фразеологическим оборотам, либо к поговоркам, либо к афоризмам. Например, выражение («асимото[468]

о миру» - смотреть под ноги) применяется, когда хотят сказать, что кто-то хочет воспользоваться чей-то беспомощностью[469]. А вот фраза («асимото кара тори га тацу» - птица встаёт из-под ног) находит своё применение, когда что-то происходит неожиданно, в спешке (как гром средь ясного неба). Основная задача этой фразы - подчеркнуть спешность или неожиданность чьих-то действий. В разговоре и в текстах её частенько применяют в следующем виде: (подобно встающей из-под ног птице), что по смыслу можно перевести на русский, в зависимости от контекста всего высказывания, «как на пожар», «как угорелый», «как снег на голову» и так далее.

Но если это только фразеологические обороты, что же тогда заставляет нас относить их к разряду пословиц (котоваза)[470]? Ответ до невозможности прост - к этому вынуждают сами японцы, ведь обе эти фразы были взяты не откуда-нибудь, а из сборника японских котоваза[471].

Нередко роль пословицы-поговорки-котоваза (эдакой короткой народной мудрости) играют различные выражения или фразы, взятые из известных буддийских или даоских текстов. Нынешний среднестатистический японец порой не только не в состоянии сказать, какой смысл несут в себе такие котоваза (сказывается оторванность фраз от древнего контекста), но и правильно воспроизвести их при чтении (в котоваза часто используются безнадёжно устаревшие грамматические конструкции и чтения кандзи)[472]

.

В этом плане характерным и при этом не самым «запущенным» случаем является пословица (тару о сиру моно ва тому). Обращает на себя внимание тот факт, что здесь, с одной стороны, использована более редкая форма глагола «быть достаточным» (тару, а не тариру), а с другой стороны, видно, что показатель винительного падежа [473] относится не к существительному, как это должно было бы быть, а непосредственно к глаголу[474].