Карпо Соленик: «Решительно комический талант»

От Кронеберга в Харькове шел тот культ Шекспира, которому члены «кружка» придавали столь большое значение. «Эту зиму на нашем театре дадут, кажется, Ричарда III и Антония и Клеопатру Шекспира, – писал Кронеберг Белинскому в ноябре 1840 года. – Не знаю, чьи переводы. Но, слава Богу! Чем больше будут вводить на сцену Шекспира, тем лучше будут актеры, и поверьте, что придет время, когда будут удивляться, как могли пошлые водевили потешать всю Европу?»[171] Такую же мысль высказывает и Кульчицкий в одной из статей; он приветствует постановку на харьковской сцене «Кориолана», видя в Шекспире хороший урок для актеров и зрителей и противоядие против засилия плоских водевилей, уродливых мелодрам.

Хорошо осведомленный обо всех «занятиях» Кронеберга, будучи одним из первых читателей его переводов, Белинский высоко ценил его поэтический талант. Но, как и по отношению к Кульчицкому, он трезво оценивал слабые стороны харьковского затворника, которые стали особенно заметны позднее, когда Белинский пытался привлечь его к участию в «Современнике». «Кронеберг – только переводчик, – писал он Боткину, – а как сотрудник – хуже ничего нельзя придумать. Современное для него не существует, он весь в римских древностях да в Шекспире»[172].

Ближе к современности была другая участница «кружка», Софья Кронеберг. Умная, образованная девушка, она нередко помогала брату в его ученых занятиях; так, например, работая над статьей «Гамлет», исправленный г-ном Полевым (опубликована в «Литературной газете» за 1840 год), Кронеберг опирался на сделанное Софьей сопоставление перевода Полевого с французским переводом Летурнера, исправленным Гизо. Но при этом Софью не меньше волновали текущие события русской литературы и общественной мысли, и, во всяком случае, в распространении в Харькове идей Белинского ее роль была одно время не многим меньше, чем роль Кульчицкого.

Боткин писал Белинскому в феврале 1840 года: «Вообще, в Харькове имя твое, право, лучше известно, нежели в Москве, – а все через добрую Софью и Кульчицкого, – а „Наблюдатель“ считает Софья просто своим журналом, журналом своих близких людей…» И еще о Софье: «…она тебя хорошо знает, любит расспрашивать о тебе, – я уже не говорю о том, как она любит читать статьи твои…»[173]

Но, увы, активная деятельность Софьи Кронеберг в «кружке» продолжалась недолго. Не без грусти сообщал Кульчицкий в январе 1841 года Белинскому, что Софья Ивановна «выходит замуж, за одного младого юношу, отставного штаб-ротмистра, помещика с хорошенькими усиками…»

Очень интересным человеком был и Александр Станкевич, брат Николая Станкевича. В его знакомстве с Кульчицким, а может быть, и остальными членами «кружка» посредником оказался тот же Боткин, который давно знал Станкевича.

6 марта 1841 года Кульчицкий сообщил Белинскому: «Я познакомился с ним (А. Станкевичем. – Ю.М.) через Боткина в нынешний его приезд, и полюбил от души этого милого юношу.

Так приятна для меня эта находка здесь в Харькове, где людей не слишком-то много. Но странно, как мы с ним не познакомились прежде, живя в одном городе вместе два года!»

Знакомство с А. Станкевичем было для Кульчицкого тем более «приятно», что в его лице он приобретал еще одного друга Белинского. Великий критик был дружен с А. Станкевичем с юношеских лет. Николай Станкевич в письме от 29/17 октября 1837 года, наряду с «Виссарионом Неистовым», то есть Белинским, упоминает своего брата Александра – «как истинного члена компании братьев-Станкевичей»[174]. В том же году Белинский писал об Александре Станкевиче: «Он умный и образованный малый»[175]

.

И еще одна драгоценная нить шла через Станкевича – к Михаилу Семеновичу Щепкину. Сестра Станкевича, Александра Владимировна, в середине 40-х годов вышла замуж за Николая Михайловича Щепкина, сына великого артиста. Но сам Станкевич познакомился с М.С. Щепкиным еще до этого события, очевидно в начале 40-х годов, в Одессе. «Из рассказов Ал. Вл. Станкевича, – говорит его сестра, – мы знали много подробностей о жизни Щепкина, с которым они часто и много беседовали вдвоем…»[176]

Но повторяем: самую значительную роль в харьковском «кружке» играл все же Кульчицкий. Человек далеко не первостепенного таланта, колеблющийся, не уверенный в себе, постоянно страдавший от «чувства бессилия», как писал близко знавший его Н. Тютчев, Кульчицкий тем не менее представляет интерес, выходящий даже за рамки нашей темы.