Хлеб печали

В окрестностях теперь часто встречали большого волка, по-видимому, того же, которого Руди пугнул во время прогулки; описывали его по-разному: одним он казался серым, другие уверяли, что его шерсть черна как уголь. Однако зверь больше не подходил близко, если видел людей, и пошли слухи, что это не просто ведьмак, а дух, которого Господь наслал на христиан за их злобу и прегрешения. Сколько бы ни повторял священник во время мессы, окуривая крест и алтарь: «прими нас кающимися и скромными, Господь Бог, и пусть наши дары придутся Тебе по нраву», волк оставался рядом и нападал на скот, порой калеча овец ради забавы. Плохо, плохо было жить в те дни людям, и все беседы сводились к тому, что на них пало проклятье Господне, и что скоро наступит конец света, а за ним - Судный День. Руди знал, что один из самых тяжелых грехов – страх, потому что страх появляется в отсутствии веры, но он был бессилен вернуть веру всем заблудшим, сколько бы ни проповедовал слово Божие словом и делом.

В один из дождливых дней, примерно через неделю после того, как палач подверг ведьму последнему испытанию, он встал с головной болью: то ли от спертого воздуха, то ли от того, что переутомил глаза, читая на ночь городские книги за последние пятьдесят лет, напечатанные убористым угловатым шрифтом – издалека казалось, будто какой-то шалун опрокинул чернильницу на бумагу, так тесно друг к другу стояли вытянутые толстые буквы. Обуреваемый тяжелыми мыслями о том, как жесток может быть Господь («в пустыне падут тела ваши, и все вы, роптавшие на меня, не увидите земли обетованной»), перед завтраком Руди прочел молитву, прежде чем взяться за ложку. День был постный, и слуга принес только плошку холодной каши и ломоть хлеба, но эта скромная трапеза не вызывала у Руди радости, которая порой возникала, когда он воздерживался от земных искушений. А от искушений обойтись было трудно, поскольку теперь, приняв сан почетного судьи, он жил в доме богатого купца, в самом сердце города, и его окно выходило на узкую и тихую улицу, на которой можно было найти глубокую тень в самый жаркий день, но в дождь – холод здесь был невыносим, и плотный зеленый мох пророс между камнями.

Руди неохотно разломил хлеб пополам, но не успел взяться за ложку, как в дверях появился слуга одного из судей и с поклоном передал ему сложенное письмо. У него екнуло сердце от радости, когда он подумал, что ему могла написать Анна, но – увы! – стоило ему лишь развернуть шершавую, грубую бумагу, как он увидел чужой почерк.

«Настоящим протоколом грешник, известный в миру как…» - пробежал он взглядом начало письма и нахмурился. Еще одно признание.

- Ответа не будет, - сухо сказал он слуге и положил на край стола монетку. Слуга, неизменно кланяясь, подбежал к нему на цыпочках, словно опасался коснуться земли всей ступней, и схватил монету, чтобы так же стремительно исчезнуть. Руди расправил лист ладонью, разглаживая его, и, прижимая его локтем, принялся есть, поглядывая искоса на аккуратные строки.

Это был очередной допрос несчастного тюремщика, переписанный с официального документа незнакомой рукой. Руди поискал подпись на втором листе, но не нашел ничего, кроме «Записано» и «Заверено» напротив которых стояли длинные прочерки.

Кто бы мог послать ему этот документ и зачем? Он отодвинул недоеденную кашу и перевернул лист. На полях в середине листа стоял вопросительный знак, и Руди внимательно взглянул на строчку, что были рядом: «признал, что, презрев свой долг, похитил ведьму и тайно отвез ее к родственнику жены, каковой принял ее в свой дом, как свою дочь». Он подскочил на месте, как ужаленный.

- Эй! – крикнул он в коридор. – Тот человек, что только что принес мне письмо, еще здесь? Задержите его!

- Никак нет, господин, - отозвалась служанка, лупоглазая, но миловидная, она всякий раз начинала улыбаться во весь рот, когда Руди случалось оказаться рядом с ней, но никогда не смотрела ему прямо в глаза. – Он сразу же ушел.

Руди сжал зубы, сдерживаясь, чтобы не выругаться.

- Прикажи приготовить мне лошадь и передай мои извинения хозяину. Где мой слуга? Мне нужна моя одежда и оружие. И, послушай, - он задержал ее, схватив за край юбки, словно подвыпивший студент красотку в кабаке. Служанка уставилась в пол, прижимая к груди корзинку с тряпками, - если ты найдешь этого слугу, дай мне знать.

- Который только что здесь был? – взгляд серо-голубых глаз скользнул по его лицу, и тут же вновь обратился к доскам пола. – Зачем его искать, господин?

- Затем, что он мне нужен! – На этот раз он не смог сдержать ярости. – Я должен знать, кто его послал.

- Но все и так знают, кому он служит, господин, - робко ответила служанка, став будто меньше ростом от его гнева. – Это слуга господина Рабе, почтенного владельца доходного дома и купца. Он торгует мануфактурой. Он приходил к вам, чтобы засвидетельствовать почтение…