Храм Фемиды. Знаменитые судебные процессы прошлого

Помимо прочего, следователю важно было показать, что Назаров расчётливо воспользовался крайне возбуждённым состоянием начинающей актрисы, переживающей первый сценический успех. С этой целью он обратился к двум артисткам, уже знаменитым, с тем чтобы они помогли это состояние максимально точно описать. Его выбор пал на Марию Ермолову и Александру Глама-Мещёрскую. «1884 года, 24 января, судебный следователь Московского окружного суда по важнейшим делам Сахаров, рассмотрев настоящее дело, нашёл, что одной из существенных причин, обусловивших возможность Назарову овладеть Е. А. Черемновой в номерах «Эрмитажа», она ставит крайний упадок физических своих сил вследствие волнений, парализовавших нервную систему её как в период ожидания момента первого выступления на сцену, так и в самый этот момент. Хотя не подлежит никакому сомнению тот психический факт, что продолжительное и притом напряжённое ожидание важного или резкого момента в жизни, напрягая нервную систему, производит затем соответственный упадок сил организма, и поэтому приведённое показание Е. А. Черемновой об упадке её физических сил по поводу ожидания спектакля и потом вследствие самого спектакля представляется вполне вероятным, но, так как означенный психический факт, несмотря на общеизвестность его, должен быть в данном случае констатирован удостоверением лиц, находившихся в одинаковом с Е. А. Черемновою психическом положении, что в виду установления вопроса о воздействии первого сценического дебюта на нервную систему, судебный следователь постановил: допросить о том артисток императорского московского театра М. Н. Ермолову и частного театра Лентовского А. Я. Глама-Мещёрскую как лиц, по своим летам не утративших ещё, вероятно, воспоминаний о впечатлениях их первых сценических дебютов».

Мария Николаевна оценила это состояние так: «Я помню, ожидания этого рокового в моей жизни момента так волновали меня, скажу больше – так страшили меня, что были моменты, когда я готова была даже отказаться от появления на сцену; таким ужасным мне представлялся этот момент! Затем, помню также и то, что, когда спектакль кончился, я вернулась домой в сильном изнеможении как вследствие пережитых волнений, так и вследствие сравнительно продолжительного пребывания на ногах, в движении, во время самого спектакля. От этих волнений и наступающей затем крайней усталости, особенно в тех случаях, когда приходится исполнять ответственную роль, я не могу освободиться и теперь, когда достаточно освоилась уже со сценой». «Я живо помню, что, когда после первого появления моего на сцену, приехала я домой, все предшествовавшие ожидания этого момента и волнения до того потрясли организм мой, что разрешились страшным нервным припадком вследствие полного упадка сил. Я вернулась без сил, без ног, без голоса, с весьма слабым сознанием, словом, совсем больная, и мне нужно было некоторое время, чтобы силы снова вернулись ко мне. Если же ко всем этим волнениям прибавить танцы после спектакля, а к ним прибавить ещё реакцию, которая, говорят, следует за возбуждением нервной системы вином, выпитым хотя и в незначительном количестве, что я, впрочем, не испытала сама, то я вполне понимаю, как ничтожны были физические силы той бедной особы, о которой вы говорите, для борьбы с напавшим на неё молодым и крепким мужчиной», – откликнулась Александра Яковлевна.

Демарш защиты

Разумеется, Назаров и Андреевский пожаловались, назвав экспертизу «эксцентрически-артистической». Разумеется, Московская судебная палата с их доводами согласилась, и в суде экспертиза оглашена не была. Хотя некоторые юристы и сочли ход Сахарова правильным, большинство профессионалов его всё-таки не поддержало. Впрочем, присяжным вполне хватило всего остального, и Назаров был приговорён к лишению всех прав состояния и ссылке в отдалённейшие места Сибири. Адвокат принёс кассационную жалобу.