Критическая теория интернета

Классические дихотомии публичного и частного и глобального и локального стали бесполезны и неактуальны. Эти бинарности сменяются гибкими управленческими подходами в логике сингулярностей и текучих различий. Вместо того чтобы бросать вызов власти, сетевые среды действуют как емкости для виртуального самоконтроля и самоуправления, вплоть до момента достижения конкретного эффекта. Сетевые среды по своей природе нестабильны; как и в случае с событиями, главное в них – это темпоральность. Сети – это плотные социальные структуры на грани коллапса, и все еще сомнительно, что существуют устойчивые модели, позволившие бы «заморозить» их. Может быть, лучше понимать нетворкинг как обморок власти, временную потерю сознания и формы, а не как панацею от коррупции, коммодификации, ресентимента и общего идиотизма традиционных иерархий. Чаще всего результатом нетворкинга становится эта безудержная воля к бессилию, избегающая размышлений о коллективном прогрессе под предлогом партиципации, текучести, эскапизма и сверхобязательств.

Многие активисты легко теряются в избытке сообщений на почте, блогов и чатов. Субъективное ощущение, что тебе нужно плыть против течения в сторону цунами из шума и случайных столкновений, уже нельзя объяснять медианеграмотностью. Активисты больше не думают о следующей волне технологий, или просто используют их, не заботясь о политике и потенциальных изменениях, заложенных непосредственно в технических функциях. Новые решения в сфере софта и интерфейсов могут быть полезной, но часто только временной поддержкой для пользователей, пытающихся приручить сложные потоки информации. Это нередко приводит к тому, что коллективная коммуникация завершается где-то на полдороге – оставляя участников с неприятным чувством того, что онлайн-диалог застопорился или исчерпал себя и не может привести к выработке решения. После воодушевляющей первой фазы знакомства и дебатов, сети проходят испытание, по итогам которого они либо превращаются в единое тело, способное к действию, либо остаются зафиксированными на прямой линии информационного обмена с редкими репликами индивидов, которые осмелились высказать несогласие. В то же время происходят события на улицах – демонстрации против войны в Ираке, бунты в пригороде Парижа в ноябре 2005-го и студенческие протесты, также в Париже, в начале 2006-го – доказывающие, что сетевые технологии могут поддерживать протесты, но совсем не обязательно разжигают их.

И в то же время во многих сферах мы наблюдаем усиливающееся неприятие старых и романтичных форм репрезентации, иерархий и управления. Из-за концептуальных барьеров, которые онлайн-комьюнити часто бывает трудно преодолеть, и неспособности разобраться с собственной демократией (не говоря уж о той, которая правит в обществе), классические неформальные формы репрезентации захватывают эту нишу. Это часть более широкого процесса нормализации, при котором сети интегрируются в существующие стили управления и институциональные ритуалы. Но прогресс сетевых технологий не является линейным или необратимым, что часто мерещится технически наивным НКО. Часто бывает сложно признать, что сфера власти (определение повестки дня, принятие решений) существует относительно автономно от технологической сферы – в виде F2F-встреч, лицом к лицу. Вместо этого мы все держимся за идею, что децентрализованные сети каким-то образом самостоятельно со временем нейтрализуют власть. Между тем, сетевые среды также создают специфические диспозитивы, координирующие новые формы власти, которые состоят из множества элементов. Исследование этих новых элементов – заявлений, норм, стандартов, практик и институтов – как ансамбля, организующего перевод власти в знание и знания во власть, – выходит далеко за рамки нынешнего диалога об информационном обществе. Оно также выходит за рамки любых попыток найти и заменить информацию знанием и обнаружить и идентифицировать объект нетворкинга, не говоря уж о его цели.

12. Оккупай и политика организованных сетей (2015)