Кривые Жуковского

– А сейчас? – тихо спросила Полина, боясь, что он снова замолчит, отвлечется на доклад.

– Ходит, ест – все самостоятельно.

– А память?

Он молчал.

– Он и не забывал, – сказал Артем, когда Полина уже даже перестала надеяться, что он продолжит.

– Притворялся?

Артем повернул к ней лицо и усмехнулся. Она хорошо знала этот смешок, после него он обычно говорил про нее что-нибудь обидное. Но сегодня ограничился лишь им. «Забыл назвать меня глупой», – удивилась Полина.

– Просто подменил реальность. Предпочел другую.

– Как это?

Артем шумно вздохнул и ответил:

– Перед смертью мой дед, мамин папа, ушел в прошлое. То есть он постоянно спрашивал, как у мамы дела в школе, принесла ли она пятерку, хотя у нее уже были мы с Лизкой. Все время звал свою жену, которая на самом деле давно умерла. Понимаешь? Для мозга вот эта вот реальность, – Артем попытался обхватить руками как можно больше воздуха, – это всего лишь одна плоскость, один слой. Но слоев много…

– И твой папа тоже?

Артем поморщился и снова забыл назвать ее «глупой».

– Он…

В дверь постучали. В следующую секунду на пороге стояла его мама.

– А, ты дома! – сказала она Артему и добавила: Привет, Полина! – уже Полине.

Полине даже показалось, что она улыбнулась ей.

– Я рыбу купила. Почистишь?

Артем кивнул, и мама скрылась так же неожиданно, как и появилась.

– Тебе пора, – сказал Артем Полине.

– А доклад?

– Сам доделаю.

***

Открытый урок закончился. Полине с Артемом поставили по пятерке. Когда они по очереди читали доклад, в классе было непривычно тихо. За последней партой сидели завуч с директором. Ирина Владимировна ужасно нервничала, все время путалась, сбивалась, неинтересно рассказывала.

Полине поставили пятерку, потому что открытый урок – это проекция обычного урока экономики в параллельной идеальной вселенной, где весь урок ученики сидят молча, слушают, по команде записывают, после объяснения новой темы, поднимая руки, задают вопросы, все говорят друг другу «спасибо» и «пожалуйста» и получают только хорошие отметки.

А выступила Полина плохо. Монотонно и сбивчиво читала текст, который будто бы первый раз в жизни видела. Сама Полина воспринимала свое выступление как тяжелое испытание, которое нужно преодолеть любой ценой, пусть и ценой позора. Главное, скорее убежать к окошку, за свою парту, спрятать глаза в учебник.

К тому же у Полины были дела поважнее экономики, доклада, выступления. Она со вчерашнего вечера думала о многослойности. Думала не как Артем, потому что Полина ничего не знала об участках мозга и их функциях. Она думала о добровольном блуждании между слоями. Ей ведь и самой очень нравилось, что она могла жить в индейской деревне, идя по улице Ленина, или ехать в автобусе, прижавшись лбом к холодному стеклу, и при этом быть маленькой-маленькой и ждать на пороге, когда в дверь постучит папа, а она ему откроет. С трудом провернув ключ в замке, он поставит портфель и возьмет ее на руки, и Полина будет обнимать его за шею.

Еще Полина думала, что наверняка же существует какая-то общая реальность, в которой все встают по будильникам, расходятся по остановкам и авто, едят, говорят друг с другом, стремятся домой. Такой огромный муравейник, на который если смотреть сверху, видишь только хаос. Но по-настоящему в этой реальности не живет никто, рассуждала Полина, потому что каждый живет в своей собственной, слышит только свой будильник и идет на свою остановку. Если бы реальность у всех была общая, все, к примеру, не любили бы Артема, потому что любить его тяжело, но Полине это удавалось, а значит, и реальность у нее своя.

Еще она думала про дедушку Артема. Думала, что ничего странного с ним не произошло. Скорее всего, он частенько уходил туда, в прошлое, побродить, побыть с женой и маленькой дочкой, а перед смертью только и случилось, что он забыл, как возвращаться.

Еще думала про маму – свою. Думала, как не просто ей приходится. Она все время пребывает в других слоях, ее туда тянет, ей там хорошо, а Полина с дедуней все время дергают ее за рукав: «Варя, мам, Варя, мам», – чем возвращают ее в эту скучную, серую реальность.

– Гулять пошли, – шепнул ей в ухо из-за спины Артем.

Полина стояла в очереди у гардероба. Очередь была своеобразная – толпа школьников, сбившихся в одну кучу, толкала друг друга, стараясь протиснуться к вешалке. Полину несло потоком, она не сопротивлялась. Хоть и медленно, но становилась все ближе и ближе к своему пальто.

Не дождавшись ответа, Артем одной рукой отпихнул несколько впередистоящих и оказался у вешалки. Безошибочно нашел ее зеленое пальто, взял свою куртку и, будто ледокол, прошел сквозь бурлящую толпу обратно. По пути зацепил Полину.

На свободной от костыля руке висели вещи, он крепко сжимал их, согнув руку в локте, пальцами вцепился в Полинино предплечье. Так и дошли до окна.

Молча оделись и вышли из школы.

– Я плохо выступила, – сказала Полина.

Ей было стыдно перед Артемом. Она чувствовала, будто посрамила общее дело, поэтому после открытого урока она с ним не говорила, даже старалась на него не смотреть.

– Это – да, – только и ответил он.