Кто же ты, человек? (Что такое человек)

удовлетворению и удобство, которые он испытает, совершив его.

Y.M. Значит, вы верите, что стремление человеческого сердца творить добро не угаснет

вместе с разрушением иллюзии того, что славные дела совершаются ради них самих

или ближнего, а не ради самого себя в первую очередь?

O.M. Да, это то, во что я верю.

Y.M. А не страдает ли от этого достоинство самого деяния?

O.M. Если и есть в этом достоинство, то в его ложности, которая непременно исчезает.

Y.M. Что же остается делать моралистам?

O.M. Безоговорочно продолжать поучать тому, чему они уже учат одной частью своего

рта и забирают другой: Совершай справедливые вещи РАДИ СЕБЯ САМОГО, и будь

счастлив тому, что твой СОСЕД непременно получит в итоге свою выгоду.

Y.M. Повторите ваше Увещевание.

O.M. НЕУСТАННО ВОСПИТЫВАЙ И СОВЕРШЕНСТВУЙ СВОИ ИДЕАЛЫ ДО ТОЙ ВЕРШИНЫ,

НА КОТОРОЙ ТЫ НАЙДЕШЬ ГЛАВНОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ В ПОВЕДЕНИИ, КОТОРОЕ,

УДОВЛЕТВОРЯЯ ТЕБЯ, БУДЕТ В ТО ЖЕ ВРЕМЯ ПРИНОСИТЬ ПОЛЬЗУ ТВОИМ СОСЕДЯМ И

ОБЩЕСТВУ.

Y.M. Вы считаете, что КАЖДЫЙ поступок человека проистекает из ВНЕШНИХ

ВОЗДЕЙСТВИЙ ?

O.M. Да.

Y.M. Если я решусь ограбить человека, разве не я ТВОРЕЦ этой идеи, но она пришла

ИЗВНЕ? Я вижу, как он несет деньги--например—и ЭТО двигает меня на преступление?

O.M. Только одно это? Разумеется нет. Это всего-навсего ПОСЛЕДНЕЕ из вереницы

влияний, растянувшихся на много лет в прошлое и подготовивших почву для этого.

Всего лишь ОДНО внешнее влияние не может побудить человека на поступок, который

противоречит его Воспитанию. Самое большее, на что оно способно-это предоставить

ему новый образ мыслей и открыть его разум для восприятия новых ВЛИЯНИЙ—как и

произошло в случае с Игнатием Лойолой. Со временем эти влияния могут воспитать его

до точки, где это будет созвучно с его новым характером поддаться искушению

ПОСЛЕДНЕГО влияния и совершить эту вещь. Я попробую изложить это немного по-

другому, чтобы ты яснее себе представил мою теорию. Допустим, есть два слитка из

чистого золота. Они будут представлять собой два характера, которые были

облагорожены и доведены до безупречных добродетелей за годы старательного

воспитания в верном направлении. И допустим, ты захотел поломать эти сильные и

крепко сбитые характеры—какому воздействию ты подвергнешь эти слитки?

Y.M. Предложите сами. Продолжайте.

O.M. Допустим, я буду обдавать один из них струей пара многие часы кряду. Добьюсь

ли я своего?

Y.M. Думаю, что нет.

O.M. Почему?

Y.M. Струя пара не в состоянии повредить это вещество.

O.M. Очень хорошо. Пар это ВНЕШНЕЕ ВЛИЯНИЕ, но безрезультатное, потому что

золото НИКАК НА НЕГО НЕ РЕАГИРУЕТ. Слиток остался таким же. Допустим, мы

добавили немного ртути в пар, и стали обдавать им слиток, следует ли ждать

мгновенного результата?

Y.M. Нет.

O.M. РТУТЬ это внешнее влияние, к которому золото(в силу специфичности своей

природы—ТЕМПЕРАМЕНТА, ХАРАКТЕРА) РАВНОДУШНЫИ ОСТАВАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ. Это

возбуждает любопытсво золота, хотя мы это не замечаем; но применив это ЕДИНОЖДЫ, мы ничего не добьемся. А если мы продолжим обдавать золото паром, и посчитаем

каждую минуту за год, то к концу десяти или двадцати минут-десяти или двадцати лет

слиток пропитан ртутью, от его добродетелей не осталось следа, а характер испорчен.

Оно наконец готово поддаться искушению, на которое даже не обратило бы внимание

10 или 20 лет назад. Мы предоставим ему искушение в виде давления моего пальца.

Видишь результат?

Y.M. Да; слиток рассыпался в песок. Сейчас я понимаю. Только ОДНО внешнее влияние

не делает всю работу, оно является ПОСЛЕДНИМ в череде долгих и разлагающих

накоплений влияний. Я вижу, что сам мой импульс ограбить человека возникнет на

пустом месте, а что он только ПОСЛЕДНИЙ из подготовивших почву для этого решения.

Вы можете представить это в виде притчи.

Притча

O.M. Жила однажды пара близнецов-мальчиков. Они были похожи друг на друга

своими хорошими характерах, беспомощной нравственностью и внешностью. В

воскресной школе их всегда ставили в пример. В 15 лет у Джорджа появилась

возможность попасть на китобойное судно юнгой, и он отплыл в Тихий океан. Генри

остался жить в деревне. В 18 Джордж уже стал матросом, А Генри стал учителем в

воскресной школе. В 22 года Джордж, через привычки лезть в драку и закладывать за

воротник, приобретенные за годы, когда он бороздил моя и гулял в морских портах со

своими товарищами, попал в переделку в Гонконге и не смог вернуться на работу; А

Генри стал директором воскресной школы. В 26 Джордж стал бродягой и попрошайкой, а Генри пастором в местной церкви. Затем Джордж вернулся домой и гостил у Генри. В

один из вечеров мужчина прошел пред их глазами и свернул за улочку, и Генри

произнес с жалкой улыбкой "Сам того не желая, этот человек продолжает напоминать

мне о моей мучительной бедности, потому что носит кучу денег с собой и каждый вечер

проходит мимо нашего дома." Этого ВНЕШНЕГО ВЛИЯНИЯ—этой ремарки—хватило для

Джорджа, но ОНА не была единственным мотивом, заставившим его подстеречь этого

человека и зарезать его, она представляла собой 11 лет накопления этих влияний, и