Культурный дневник 04.06.2013- 30.01.2013

Николай Аксельрод (А.Ник)Другие Аксельроды – кузены А. Ник и Б.Констриктор – принадлежали к кругу, центром которого был журнал "Транспонанс". Все в нем было небанальным: и диковинное название, и  то, что его издатели жили черт знает где – в городе Ейске, и странная бумага, на которой он печатался (какой-то замысловатый разноцветный картон), и диковинные кумиры – эгофутурист Василиск Гнедов или эстет Иван Игнатьев, в 1914 году перерезавший себе горло бритвой в первую брачную ночь. Это был привлекательный мир, мне отчасти знакомый: после школы я бежал в библиотеку ЛГУ, где моя тетя заведовала отделом редкой книги, и до позднего вечера читал ветхие сборнички ничевоков, газету Игнатьева "Петербургский глашатай" со стихами Бурлюков и Северянина, и эпатажные альманахи "Засахаре кры", "Бей, но выслушай" и "Развороченные черепа". Большим открытием стало, что эпоха, казавшаяся музейной, существует рядом. В начале 80-х годов живы были младший обэриут Игорь Бахтерев, подруга Хармса Алиса Порет и вдова Александра Введенского (о том, что в Венесуэле живет жена Хармса Марина Малич, никто, разумеется, не знал). С миром довоенного русского авангарда сохранилось множество связей: подруга Велимира Хлебникова художница Мария Синякова даже передала нашему приятелю – юному Сергею Бугаеву-Африке титул Председателя Земного Шара.

Аккуратного старичка-обэриута Бахтерева я видел пару раз, но пропустил литературный вечер в 1984 году, на котором он выступал вместе с А. Ником. Это был последний приезд Николая Аксельрода в Ленинград. В Чехословакии времен "нормализации" поэт и художник А. Ник существовал все в том же подполье, что и в СССР, и публиковался – уже по-чешски – в местном самиздате: выпуски журнала Munk, который он издавал, хранятся в галерее Libri Prohibiti.

Один вечер журнала "Транспонанс", на котором звучали стихи А.Ника, я помню: холодный оруэлловский год прошел, стало теплее, и на сцене творились вещи умопомрачительные. Поэт-трансфурист Ры Никонова демонстрировала возможности визуальной поэзии при помощи набора разноцветных рупоров, умело склеенных из цветной бумаги, как на уроке домоводства. Каждый предназначался для определенного звука. "У!" звучало из сиреневого рупора. "Э-э-э-э!" вылетало из розового. Помимо рупоров, поэтическую роль играли цветные канцелярские нарукавники. Выступал и Борис Аксельрод, выбравший змеиный псевдоним Б. Констриктор. Но главным событием вечера стало печальное стихотворение его кузена А. Ника:

Десять дохлых мух на окне:

Вот и все, что осталось от лета,

Вот и все, что осталось от лета.

Стихотворение сопровождалось демонстрацией того, что осталось от лета: полиэтиленового пакетика с дохлыми мухами. Поразительно, что публика отнеслась к этому действу в высшей степени серьезно (50 лет в застенках!), мы же с переводчиком Славой Зимаковым, не смея нарушить торжественную тишину, давились смехом так, что ходила ходуном ветхая козетка.

"Чушь, лишенная практического смысла", которую ценил Хармс, оказалась долговечней суровых размышлений о судьбе Отечества. То, что еще 25 лет назад выглядело курьезным, крошечным или вообще не существующим (почти весь опыт русского авангарда), сегодня сияет, точно сундук пирата. "А. Ник был героическим флибустьером морфейных морей. Его остров сокровищ начинает выступать из пелены забвения", – пишет Б. Констриктор в предисловии к вышедшему в прошлом году в Испании (издание "Международной Академии Зауми"!) сборнику "Раскол слов". А вот фрагмент из помещенной там же статьи литературоведа Петра Казарновского: