Лу Саломе

«Бедный Тауск, я любила его. Казалось, что я его знаю. Но никогда, никогда не подумала бы я о самоубийстве. То была та проблема Тауска, та опасность, которая одновременно придавала ему очарования. Его можно было назвать безумцем с нежным сердцем».

Вообще, отношение к самоубийству у Лу было довольно спорным. Не исключено, что здесь крылась какая-то роковая для неё проблема, и быть может, оптимизм её теории нарциссизма как позитивной любви к себе был радикальной попыткой справиться с этой странной внутренней некрофильной тенденцией.

Недаром Фрейд, ругая её за непомерно изматывающую работу («одиннадцать часов анализа в день — это слишком!»), ворчал, что такое саморасточительство напоминает плохо скрытую попытку самоубийства.

Но психоаналитиком она была от Бога. Сохранилось множество восторженных свидетельств её пациентов. Вот отзыв одного из них, кенигсбергского врача:

«Признаюсь, что способ, каким Лу проводила мой анализ, оставил глубокое впечатление и действительно помог мне в жизни. В целом у меня было впечатление, что Лу больше интересовали психологические, чем медицинские аспекты психоанализа. В конце концов, каждая жизнь — это новелла. Для писателя, каким была Лу, нет ничего интереснее, чем окунуться в жизнь других. Я думаю, что Лу занялась психоанализом, чтобы проникнуть в глубочайшие секреты жизни других людей. У неё была очень спокойная манера разговора и великий дар внушать доверие. Я до сих пор удивляюсь тому, как много ей тогда рассказал. Но у меня всегда было чувство, что она не только всё поймёт, но и всё простит. Я ни в ком больше не встречал такой умиротворяющей доброты, или, если хотите, сострадания. Мы обычно сидели друг напротив друга в полутьме. Большей частью говорил я, а Лу слушала. Она была великим слушателем. Иногда она сама рассказывала истории из своей жизни».

Этому пациенту вторит другой:

«Вид психоанализа, который избрала госпожа Саломе, не просто глубоко импонировал мне, а стал подспорьем на всю жизнь. Прежде всего тем, что я стал куда более терпим к поступкам других. В этом ценность психоанализа, он делает человека скромнее».

Дочь Фрейда — Анна.

Сама Лу утверждала, что никакие другие отношения не приближаются по своему качеству к отношениям аналитика и пациента, ничто другое не даёт столь глубокого понимания человечности и не утверждает так достоинство человека. Нигде больше «даю» и «беру» не бывают столь едины. Цель душевного путешествия — передать незнакомцу (аналитику) неизвестный пока для самого себя драгоценный груз, который в процессе передачи вдруг становится близким для обоих.

Эти размышления об обоюдном «счастье психоанализа» составляют ключевую тему её книги «Благодарность Фрейду». Хотя Фрейду так и не удалось заставить её изменить название книги на безличное «Благодарность психоанализу», он высоко оценил сам труд. В знак своего восхищения он прислал Лу один из пяти золотых перстней с римской геммой, которыми он награждал своих учеников за особые заслуги перед психоанализом.

В эти «особые заслуги» входила и её неутомимая полемика с мэтром о природе нарциссизма, и её исследования детских сексуальных фантазий совместно с дочерью Фрейда Анной.

Известно, что Фрейд различал первичный и вторичный нарциссизм как естественное раннее сосредоточение всей либидозной энергии на себе и как инфантильное состояние, к которому порой скатывается наша психика в кризисные моменты.