Лузиады

Ведь славный старец, к влаге Аонийской Приникший воспаленными устами, Семь городов и весей ионийских Втянувший в спор, что тянется веками, И тот другой, кудесник Авзонийский, Возлюбленный великими богами, Что Родину могучую прославил И память нам о римлянах оставил,

88

Вещали, как скитались полубоги Средь Полифема сказочных владений, К Цирцее приводили их в чертоги, Сирен прекрасных воскрешали пенье, Киконов измышляли нам жестоких И лотос, всем дарующий забвенье, И на героев беды насылали.

И лоцманов любимых их лишали.

89

То их в Аид зловещий отправляли, То к Калипсо бросали их в объятья, То гарпиям их пищу отдавали, То страшным подвергали их проклятьям. Так баснями умы они пленяли, А я же без утайки и изъятья Поведал ныне правду вам простую, Что превосходит выдумку любую!"

90

Всех капитан сумел заворожить, Восторг всеобщий речь его снискала. И смог король туземный оценить Тех, кто державе положил начало, Кто смог врагов смертельных разгромить,

Чью доблесть слава вечная венчала. Он восхищался мужеством народа И храбростью бывалых мореходов.

91

Из уст в уста средь свиты расходились Известия о доблестных скитальцах. Их мужеству придворные дивились, Глаз не сводили с гордых португальцев. Но вот уж над волнами появились Те кони, коих Фаэтон-страдалец Не удержал. Они скрывались в море, И во дворец король вернулся вскоре.

92

Как сладостно звучит повествованье О мужестве, о дней прошедших славе! Оно сердца на добрые деянья

Толкает, возвышая честь державы. И юношей зовет на поле брани, Их заставляя позабыть забавы, И зависть в них здоровую рождает К героям, коих лира воспевает.

93

Сам Александр не столько вдохновлялся Ахилла незабвенного делами, Как песней он бессмертной упивался, Гомера несравненного стихами. И Фемистокл недаром признавался, Что Мильтиада боевое знамя И лавры, что героя увенчали, Ему никак покоя не давали.

94

И Гама твердо доказать решился,

Что меркнет слава прежних мореходов, Которыми доныне мир гордился, Пред подвигом святым его народа. Когда б великий Август не стремился Возвысить Мантуанского рапсода, То вряд ли тот проникся бы желаньем Воспеть Энея храброго деянья.

95

Родит отчизна наша Сципионов, И Цезарей, и Августов немало. Но все ж под лузитанским небосклоном Еще пора такая не настала, Когда король бы чтил стиха законы, Как Август просвещенный, что, бывало, Слагал стихи о Фульвии несчастной, Оставленной Антонием напрасно.

96