Наш общий друг. Часть 1

— Съ такимъ старымъ, закадычнымъ другомъ, какъ вы, мн нечего чиниться, — продолжаетъ Венирингъ. — Вотъ что, Твемло: дайте мн слово, что если намъ будетъ непріятно исполнить то, о чемъ я васъ попрошу, если дли васъ это представить хоть малйшее затрудненіе, вы прямо такъ и скажете, не стсняясь.

Твемло такъ любезенъ, что сейчасъ же даетъ слово, очевидно, съ самымъ чистосердечнымъ намреніемъ его сдержать.

— Можетъ быть, вы не откажетесь написать въ Снигсвортскій паркъ и отъ своего имени попросить для меня протекціи у лорда Снигсворта. Если мое дло уладится, я всегда буду помнить, что обязанъ этимъ исключительно вамъ. Само собою разумется, что вы будете просить за меня милорда единственно съ точки зрнія общественной пользы… Такъ какъ же: можете вы сдлать это для меня?

Твемло задумчиво подноситъ руку ко лбу и говорить:

— Вы взяли съ меня слово отвтить вамъ правду.

— Да, дорогой мой Твемло.

— И ждете добросовстнаго исполненія общанія?

— Конечно, мой другъ.

— Ну такъ замтьте: я вообще, — произноситъ Твемло, такъ отчетливо отчеканивая это слово, какъ будто если бъ оно было не «вообще», а «отчасти», онъ непремнно исполнилъ бы просьбу, — я вообще прошу меня уволить отъ письменныхъ сношеній съ лордомъ Снигсвортомъ.

— Благодарю, благодарю васъ, мой другъ. Спасибо вамъ за прямоту, — говоритъ Венирингъ, сильно обманувшійся въ ожиданіяхъ, но тмъ не мене съ особеннымъ рвеніемъ хватая Твемло за об руки.

Нечему удивляться, что бдный Твемло уклоняется отъ письменныхъ сношеній съ своимъ высокороднымъ кузеномъ (подагрическаго темперамента, въ скобкахъ сказать), ибо его высокородный кузенъ, удляющій ему весьма скромную пенсію, которою онъ живетъ, поступаетъ съ нимъ, въ возмщеніе этой милости, очень круто, чтобы не сказать боле, подвергая его при посщеніяхъ имъ Снигсвортскаго парка, въ нкоторомъ род военному положенію: заставляя его вшать шляпу на особый гвоздь, сидть на особомъ стул, говорить объ особыхъ предметахъ съ особыми людьми и исполнять особыя упражненія, какъ то: восхвалять достоинства фамильныхъ холстовъ… то бишь портретовъ, и воздерживаться отъ избранныхъ фамильныхъ винъ, если онъ не получилъ особаго приглашенія къ участію въ истребленіи оныхъ.

— Впрочемъ, одно я могу сдлать для васъ, — говорить Твемло, — это — похлопотать.

Beнирингъ снова призываетъ на него благословеніе Неба.

— Вотъ я сейчасъ отправлюсь въ клубъ, — продолжаетъ Твемло, вдохновляясь съ необыкновенной быстротой. — Ну-ка, посмотримъ, который теперь часъ.

— Безъ двадцати минуть одиннадцать.

— Я буду въ клуб безъ десяти двнадцать, говорить Твемло, — и просижу тамъ цлый день.

Венирингъ положительно чувствуетъ, что друзья смыкаются вокругъ него и торопится сказать:

— Благодарю васъ, благодарю. Я зналъ, что на васъ можно положиться. Я сказалъ Анастасіи, вызжая изъ дому прямо къ вамъ… Вы, дорогой мой Твемло, — первый изъ моихъ друзей, котораго я вижу въ этотъ, навки памятный дли меня мигь… Я сказалъ Анастасіи: надо хлопотать.

— Правда ваша, правда, — соглашается Твемло. — Ну, и что же? Хлопочетъ она?

— Хлопочетъ, — отвчаетъ Beнирингъ.

— Чудесно! — сочувственно восклицаетъ Твемло, этотъ благовоспитанный маленькій джентльменъ. — У женщинъ тактъ неоцненный. Если прекрасный полъ за насъ, такъ значить все за насъ.

— Но вы мн еще не сказали, что вы думаете о моемъ вступленіи въ палату общинъ? — говорить Beнирингъ.

— Я думаю, — отвчаетъ съ чувствомъ Твемло, — что это лучшій клубъ во всемъ Лондон.

Beнирингъ благодаритъ въ третій разъ, затмъ ныряетъ съ лстницы, бросается въ свой кебъ, приказываетъ кучеру снова ринуться на британскую публику и мчится въ Сити.

Тмъ временемъ Твемло приглаживаетъ впопыхахъ свои волосы, какъ только можетъ лучше (то есть несовсмъ хорошо, ибо посл клейкой смазки они топорщатся дыбомъ и въ общемъ напоминаютъ пирожное подъ сахарной глазурью) и спшить въ клубъ къ назначенному сроку. Въ клуб онъ проворно завладваетъ большимъ венеціанскимъ окномъ, письменными принадлежностями и газетами, и устраивается такимъ образомъ, чтобы вся улица Пеллъ-Мелль почтительно созерцала его. Всякій разъ, какъ кто-нибудь изъ завсегдатаевъ клуба, входя, кивнетъ ему головой, Твемло его спросить: «Вы знаете Вениринга?» Тотъ скажетъ: «Нтъ. Членъ клуба?» Твемло отвтитъ: «Да. Вступаетъ въ нижнюю палату членомъ за Покетъ-Бричезъ». Тогда тотъ скажетъ: «А а! Должно быть, денегъ некуда двать?» звнетъ и къ шести часамъ вечера исчезнетъ.

Твемло начинаетъ убждаться, что онъ положительно заваленъ работой, и считаетъ весьма достойнымъ сожалнія, что изъ него не вышелъ профессіональный избирательный агентъ.