Наш общий друг. Часть 1

— Что прикажешь длать! — сказала мистрисъ Вильферъ. — Самъ мастеръ пришелъ съ клещами, отодралъ ее и унесъ съ собой. Онъ говорить, что потерялъ всякую надежду получить за нее деньги, а такъ какъ ему заказали новую дощечку для училища благородныхъ двицъ, онъ счелъ за лучшее для всхъ взять назадъ нашу и передлать.

— Можетъ быть, такъ оно и въ самомъ дл лучше, другъ мой, — какъ ты думаешь?

— Ты хозяинъ въ дом, Р. Вильферъ, — отвчала жена. — Пусть будетъ такъ, какъ теб кажется, а не какъ мн. Можетъ статься, лучше было бы, если бъ онъ и дверь взялъ съ собой.

— Другъ мой, безъ двери намъ невозможно обойтись.

— Неужели невозможно?

— Конечно, невозможно, другъ мой! Подумай, какъ же можно?

— Ну, пусть будетъ такъ, какъ теб кажется, а не какъ мн.

Съ этими смиренными словами почтительная супруга повела его, спустившись на нсколько ступеней, въ небольшую комнату нижняго этажа, — что-то въ род полукухни, полугостиной. Въ этой комнат сидла двушка лтъ девятнадцати, чрезвычайно строгая и красивая, но съ какимъ-то блажливымъ выраженіемъ въ лиц и плечахъ (у двушекъ ея возраста недовольство лучше всего выражается въ плечахъ), и играла въ шашки съ своею младшею сестрой, — самою младшею изъ членовъ дома Вильферовъ.

Чтобы не занимать цлой страницы описаніемъ всхъ Вильферовь въ розницу, а потомъ еще оптомъ, достаточно будетъ сказать, что вс остальные члены семейства были пристроены такъ или иначе и что ихъ было много. Такъ много, что если кто-нибудь изъ покорныхъ дтей Р. Вильфера являлся навстить его въ контору, то, посчитавъ немного въ ум, онъ говорилъ про себя: «Вотъ изъ этой суммы единица», а потомъ уже произносилъ громко: «Здравствуй, Джонъ» или «Сусанна» смотря по тому, кто являлся.

— Здравствуйте, мои птички! Какъ поживаете? — сказалъ Р. Вильферъ и затмъ, обратившись къ мистрисъ Вильферъ, уже усвшейся въ уголъ и сложившей на груди свои перчатки, продолжалъ:

— Знаешь, мой другъ, я полагаю, что такъ какъ мы очень выгодно сдали въ наемъ нашъ первый этажъ и такъ какъ теперь теб уже негд заниматься съ ученицами, даже если бы ученицы…

— Молочникъ мн говорилъ, что онъ знаетъ двухъ молодыхъ особъ самаго высшаго воспитанія, желающихъ помститься въ хорошемъ пансіон, и взялъ нашъ адресъ, — перебила его мистрисъ Вильферъ, монотонно-строгимъ голосомъ, какъ будто читала вслухъ парламентскій актъ. — Это было въ прошлый понедльникъ. Скажи отцу, Белла, вдь такъ?

— Да, мама; только съ тхъ поръ мы ничего больше объ этомъ не слыхали, — отвчала Белла, старшая дочь.

— Притомъ же, другъ мой, — продолжалъ супругъ, коль скоро у насъ нтъ мста, куда помстить двухъ молодыхъ двушекъ…

— Извините, — снова перебила мистрисъ Вильферъ, — это совсмъ не дв молодыя двушки, а дв молодыя особы самаго высшаго воспитанія. Белла, скажи своему отцу, что говорилъ молочникъ.

— Другъ мой, вдь это все равно.

— Нтъ, совсмъ не все равно, — сказала мистрисъ Вильферъ тмъ же монотоннымъ голосомъ. — Извините меня!

— Говоря все равно, мой другъ, я хочу сказать, что это все равно относительно помщенія, только относительно помщенія. Если нтъ мста для двухъ молодыхъ особъ, хотя бы он были самаго высшаго воспитанія, — въ чемъ я, конечно, не сомнваюсь, — то гд же намъ помстить этихъ особъ? Я больше ничего не говорю. Я только смотрю на это, другъ мой, — сказалъ ея супругъ примирительнымъ, ласкательнымъ и убдительнымъ тономъ, — я только смотрю на это — и увренъ, что ты со мной согласишься, — съ гуманной точки зрнія.

— Мн больше ничего не остается сказать, — отвчала мистрисъ Вильферъ, отрицательно взмахнувъ своими перчатками. — Пусть будетъ такъ, какъ вамъ кажется, а не какъ мн.

Тутъ миссъ Белла, потерявъ три шашки заразъ, что и повело къ ея проигрышу, вдругъ запальчиво толкнула шахматную доску, и вс шашки покатились со стола на полъ. Сестра ея стала на колни и начала ихъ собирать.

— Бдная Белла! — проговорила мистрисъ Вильферъ.

— Отчего же, мой другъ, не сказать бы тоже «Бдная Лавинія?» — прибавилъ Р. Вильферъ.

— Извините, — сказала мистрисъ Вильферъ. — Совсмъ нтъ! Лавинія не знала тхъ испытаній, какія перенесла Белла. Испытанія, которымъ подверглась дочь ваша Белла, не имютъ, быть можетъ, ничего себ равнаго, и она перенесла ихъ, могу сказать, благородно. Если бы вы не видли вашей дочери Беллы въ черномъ плать, которое она носить одна во всемъ нашемъ семейств, если бы вы не помнили обстоятельствъ, которыя заставили ее надть это платье, и если бъ вы не знали, какъ она приняла эти обстоятельства, тогда, опуская вечеромъ голову на подушку, вы могли бы сказать съ чистой совстью: «Бдная Лавинія!»

Въ эту минуту миссъ Лавинія, все еще ползавшая на колняхъ, отозвалась изъ подъ стола, что она совсмъ не желаетъ, чтобы папа или кто бы то ни было унижалъ ее названіемъ «бдной».