Наш общий друг. Часть 1

Можно съ увренностью сказать, что прилавокъ Сайлеса Вегга былъ самый незаманчивый прилавокъ изъ всхъ убогихъ прилавковъ въ Лондон: посмотришь на его яблоки — почувствуешь боль въ лицевыхъ мускулахъ, посмотришь на апельсины — почувствуешь боль въ желудк, посмотришь на орхи — почувствуешь боль въ зубахъ. Послдній товаръ у него всегда лежалъ посредин, небольшою невзрачною кучкой, на которой стояла маленькая деревянная мрка съ темною внутренностью, соотвтствовавшею цнности одного пенни какъ бы по установленному великой хартіей закону. Быть можетъ, отъ постояннаго вліянія восточнаго втра (уголъ дома выходилъ на востокъ), а можетъ быть, и отъ чего-нибудь другого, только и прилавокъ, и товаръ, и самъ торговецъ были сухи, какъ африканская пустыня. Веггъ былъ человкъ кряжистый и коренастый съ изваяннымъ изъ весьма твердаго матеріала лицомъ, въ которомъ было столько же игры выраженій, какъ въ трещетк ночною сторожа. Когда онъ смялся, это лицо начинало сперва какъ-то дергаться, а потомъ уже грещетка принималась работать.

Короче сказать, это былъ человкъ до того деревянный, что деревянная его нога казалась природной. Наблюдателю съ воображеніемъ онъ всмъ своимъ видомъ могъ внушить почти увренность, что если бы его развитіе не было чмъ-то преждевременно задержано, то еще черезъ какіе-нибудь шесть-семь мсяцевъ у него выросла бы вторая деревянная нога.

Мистеръ Веггъ былъ человкъ наблюдательный или, какъ выражался онъ самъ, «имлъ большую замчательность». Сидя на своемъ стул, спиной къ фонарному столбу, онъ привтствовалъ каждаго изъ ежедневно проходившихъ мимо него людей и внутренно гордился замчательнымъ соотвтствіемъ формы своихъ привтствій общественному положенію каждаго изъ нихъ. Такъ, ректора приходской церкви онъ встрчалъ обыкновенно поклономъ, выражавшимъ свтскую учтивость, но съ оттнкомъ духовной сосредоточенности; доктору онъ отвшивалъ конфиденціальный поклонъ, какъ джентльмену, чье близкое знакомство съ его внутренностями онъ желалъ почтительно засвидтельствовать; дядюшк Паркеру, служившему въ арміи (такъ, по крайней мр, онъ ршилъ про себя), онъ длалъ подъ козырекъ, прикладывая руку къ шляп, чего, впрочемъ, никогда не цнилъ этотъ сердитый, застегнутый на вс пуговицы, краснолицый старый джентльменъ.

Единственный товаръ, не казавшійся залежалымъ во всемъ, чмъ торговалъ Сайлесъ Веггъ, были пряники. Однажды какой-то злополучный мальчуганъ купилъ у него отсырвшаго пряничнаго коня (страшно исхудалаго) вмст съ липкою птичьею клткой, цлый день простоявшей на прилавк. Отпустивъ ему покупки, Веггъ досталъ изъ-подъ стула жестяную коробку, чтобы пополнить изъ нея проданное, и уже хотлъ было снять крышку съ коробки, но вдругъ остановился и сказалъ про себя: «Эге! опять ты явился!»

Эти слова относились къ широкоплечему, сутуловатому, слегка скривившемуся на одинъ бокъ старому джентльмену, съ крепомъ на шляп, въ длинномъ гороховомъ сюртук и съ толстой палкой въ рук, комически сменившему ногами и подходившему къ углу. На немъ были толстые башмаки съ кожаными штиблетами и толстыя перчатки въ род тхъ, какія употребляются при подстрижк живыхъ изгородей. И по одежд, и по тлосложенію, — со своими складками на щекахъ, на лбу, на вкахъ, на губахъ и на ушахъ, но со свтлыми, быстрыми, дтски-любопытными срыми глазами подъ шершавыми бровями и широкополой шляпой, — онъ напоминалъ носорога съ отвислой кожей. Словомъ, это былъ престранный съ виду старый чудакъ во всхъ отношеніяхъ.

«Эге! Опять ты явился!» повторилъ мистеръ Веггъ. «Кто ты такой? Откуда взялся? Поселился недавно здсь по сосдству или только приходишь сюда? Водятся у тебя деньги въ карман, или не стоитъ попусту терять время на поклоны теб? Посмотримъ! Попробуемъ! Рискнемъ однимъ поклономъ!»

И мистеръ Веггъ, поставивъ на мсто коробку, поклонился въ ту минуту, когда вставалъ, чтобъ положить на прилавокъ новую приманку для другого злополучнаго ребенка, обреченнаго ему въ жертву. Въ отвть на его привтствіе тотчасъ раздалось:

— Съ добрымъ утромъ, сэръ! Съ добрымъ утромъ!

«Называетъ меня — сэръ» прошепталъ мистеръ Веггъ. «Толку мало: мой поклонъ пропалъ даромъ».

— Съ добрымъ утромъ, съ добрымъ утромъ, съ добрымъ утромъ!

«Должно быть, веселый старый птухъ», сказалъ опять про себя мистеръ Веггъ. — Съ добрымъ утромъ, сэръ.

— Вы, стало быть, меня помните? — проговорилъ его новый знакомецъ, переставъ сменить ногами, и, остановившись передъ прилавкомъ, скривился на одинъ бокъ. Онъ говорилъ рзко, но съ большимъ добродушіемъ.

— Я запримтилъ васъ, сэръ, на прошлой недл, когда вы проходили мимо нашего дома.

— Нашего дома? — переспросилъ незнакомецъ. — То есть вы хотите сказать…

— Точно такъ, — подтвердилъ мистеръ Веггъ, кивнувъ головою въ то время, какъ тотъ указалъ неуклюжимъ пальцемъ своей правой перчатки на угловой домъ.

— О! такъ скажите мн теперь, — продолжалъ старый чудакъ выпытывающимъ тономъ, положивъ свою суковатую палку на лвую руку, точно грудного младенца, — скажите мн, какое вы получаете жалованье.