Наш общий друг. Часть 1

Какъ третье непріятное обстоятельство можно отмтить тотъ фактъ, что невдомые какъ будто сговорились ничему не удивляться въ дом. Не поражаютъ ихъ ни золотые ни серебряные верблюды; они даже не безъ презрнія взираютъ на изящныя кованыя вазы для охлажденія вина. Кром того, вс они, повидимому, задались задачей длать намеки (правда, туманные) въ томъ смысл, что хозяинъ съ хозяйкой получатъ отъ завтрака изрядный барышъ, и сообразно съ этимъ они, т. е. невдомые, ведутъ себя, какъ постители трактира. Такой образъ ихъ дйствій ни мало не выкупается поведеніемъ подружекъ невсты. Нисколько не интересуясь невстой подружки они не интересуются и другъ другомъ, а заняты, каждая въ отдльности, нарядами присутствующихъ дамъ, стараясь удешевить ихъ по своей оцнк елико возможно. Одинъ лишь шаферъ жениха, въ изнеможеніи утонувшій въ спинк своего стула, какъ будто разнообразитъ немного этотъ скучный праздникъ тмъ, что видимо съ раскаяніемъ припоминаетъ свои прошлые грхи. Разница между нимъ и его другомъ Юджиномъ, тоже утонувшимъ въ спинк стула, состоитъ только въ томъ, что послдній какъ будто созерцаеть свои будущіе грхи, которые онъ намренъ еще натворить.

При такомъ положеніи длъ вс обычныя въ подобныхъ случаяхъ церемоніи идутъ скучно и вяло. Великолпный свадебный тортъ, разрзанный прекрасною ручкой невсты, кажется всмъ положительно неудобоваримымъ. Какъ бы то ни было, все, что полагалось сказать, сказано; все, что полагалось сдлать, сдлано (причемъ леди Типпинсъ, какъ и слдуетъ быть; позвала, подремала и наконецъ проснулась, утративъ сознаніе). Наступаютъ поспшные сборы къ свадебному путешествію на островъ Уайтъ. На улиц гремитъ духовой оркестръ и толпятся зрители. Несчастная звзда алхимика судила ему претерпть посрамленіе на глазахъ этихъ послднихъ: стоя у подъзда, дабы почтить своимъ присутствіемъ отъздъ новобрачныхъ, онъ неожиданно получаетъ сильный ударъ въ голову отъ налетвшаго невдомо откуда тяжеловснаго башмака. Эта полезная обувь, взятая на прокатъ у чернорабочаго, поставщика сластей, однимъ изъ буфферовъ, разгоряченнымъ шампанскимъ и утратившимъ благодаря этому врность прицла, была брошена изъ прихожей вслдъ отъзжавшей чет въ вид добраго предзнаменованія, по обычаю старины.

Посл отъзда молодыхъ вс гости, раскраснвшіеся отъ завтрака до неприличія, точно они схватили скарлатину всмъ скопомъ, снова вступаютъ въ пышныя пріемныя Вениринговъ. Тамъ невдомые злонамренно пачкаютъ ногами диваны и вообще стараются какъ можно основательне испортить дорогую мебель. Но вотъ леди Типпинсъ, давно уже недоумвающая, считать ли ей ныншній день за позавчера или за послзавтра, или за одинъ изъ дней будущей недли, окончательно потухаетъ и отправляется домой. Мортимеръ Ляйтвудъ и другъ его Юджинъ тоже потухаютъ и тоже скрываются. Потухаетъ и узжаетъ и Твемло. Но каменная тетушка просто узжаетъ: она ршительно отказывается потухнуть и остается до конца скала скалой. Наконецъ мало по малу выкуриваются изъ дому и невдомые, на чемъ и заканчивается торжество.

Все кончилось, т. е. въ настоящее время. Но есть еще время и въ будущемъ; оно наступаетъ недли черезъ дв и застаеть мистера и мистрисъ Ламль въ Шанклин, на песчаномъ берегу острова Уайта.

Мистеръ и мистрисъ Ламль уже довольно долго прохаживались по шанклинскимъ пескамъ. По отпечаткамъ ихъ ногъ можно догадаться, что ходили они рука объ руку, не по прямому направленію и притомъ въ дурномъ расположеніи духа. Она ковыряла передъ собой зонтикомъ продолговатыя ямочки на мокромъ песк, а онъ, по своей принадлежности къ фамиліи Мефистофеля, волочилъ за собой свою тросточку, точно опущенный хвостъ.

— И вы хотите меня уврить, Софронія, что…

Такъ начинаетъ онъ посл долгаго молчанія. Но Софронія бросаетъ на него свирпый взглядъ и быстро поворачивается къ нему.

— Не навязывайте мн вашихъ словъ, сэръ! Это я васъ спрашивала, не хотите ли вы уврить меня, что…

Мистеръ Ламль не отвчаетъ, и они идутъ попрежнему. Мистрисъ Ламль раздуваетъ ноздри и кусаетъ нижнюю губу. Мистеръ Ламль собираетъ лвой рукой свои имбирныя бакенбарды и, сведя ихъ вмст, украдкой хмурится изъ густого имбирнаго куста на свою дражайшую половину.

— Хочу ли я его уврить, скажите на милость! — съ негодованіемъ повторяетъ нсколько минутъ спустя мистрисъ Ламль. — Навязываетъ мн свои слова! Какая малодушная низость!

Мистеръ Ламль круто останавливается, выпускаетъ изъ руки бакенбарды и свирпо смотритъ на нее:

— Какая — что?!

Мистрисъ Ламль, не удостаивая остановиться и не оборачиваясь, гордо отвчаетъ:

— Малодушная слабость.

Онъ въ два шага догоняетъ ее, идетъ съ нею рядомъ и говорить:

— Вы не то сказали: вы сказали низость.

— Такъ что жъ, если и сказала?

— Не «если», — вы дйствительно сказали.

— Ну, сказала. Что же изъ этого?

— Что изъ этого? — повторяетъ мистеръ Ламль. — И у васъ хватаетъ ршимости говорить мн такія слова?!

— Хватаетъ, да! — рзко отвчаетъ мистрисъ Ламль, глядя на него съ холоднымъ презрніемъ. — А теперь я попрошу васъ, сэръ, отвтить: какъ вы посмли мн сказать это слово?

— Я ничего подобнаго вамъ не говорилъ.