Наш общий друг. Часть 1

Подснапы жили въ сумрачномъ уголк одного изъ переулковъ, примыкающихъ къ Портмэнъ-Скверу. Они были того рода люди, которые всегда живутъ въ сумрак, гд бы они ни жили. Жизнь миссъ Подснапъ, съ минуты появленія ея на этой планет, была тоже сумрачнаго свойства, ибо «молодая особа» мистера Подснапа не пріобрла бы, по всей вроятности, ничего хорошаго отъ сближенія съ другими молодыми особами ея лтъ, а посему ей суждено было довольствоваться обществомъ несовсмъто подходящихъ къ ней по возрасту людей да еще обществомъ массивной дорогой мебели. Воззрнія миссъ Подснапъ на жизнь имли угрюмый характеръ, такъ какъ слагались преимущественно изъ отраженія жизни въ родительскихъ сапогахъ, въ орховыхъ и розоваго дерева столахъ, сумрачныхъ гостиныхъ и старинныхъ, гигантскихъ размровъ зеркалахъ. Неудивительно поэтому, что въ то время, въ которое застаетъ ее нашъ разсказъ и когда ее частенько торжественно прокатывали по парку въ большомъ, высокомъ желтомъ фаэтон рядомъ съ мама, она высовывалась изъ-за фартука фаэтона съ такимъ растеряннымъ лицомъ, точно сидла на своей постельк и тревожно поглядывала на окружающее, испытывая поползновеніе спрятать голову подъ одяло.

Мистеръ Подснапъ сказалъ мистрисъ Подснапъ:

— Джорджіан скоро восемнадцать.

Мистрисъ Подснапъ согласилась съ мистеромъ Подснапомъ:

— Скоро восемнадцать.

Тогда мистеръ Подснапъ сказалъ мистрисъ Подснапъ:

— Намъ надо, мн кажется, пригласить кого-нибудь въ день рожденія Джорджіаны.

И мистрисъ Подснапъ сказала мистеру Подснапу:

— Это дастъ намъ возможность отдлаться отъ тхъ, кто на очереди къ приглашенію.

Бесда эта привела къ тому, что мистеръ и мистрисъ Подснапъ просили семнадцать человкъ своихъ задушевныхъ друзей сдлать имъ честь отобдать у нихъ въ такой-то день, а потомъ замнили другими задушевными друзьями этихъ семнадцать первоначальныхъ задушевныхъ друзей, которые, будучи приглашены раньше въ другое мсто, отказались отъ чести отобдать у нихъ. Вычеркивая карандашомъ изъ своего списка имена этихъ безутшныхъ личностей, мистрисъ Подснапъ сказала при этомъ: «Была бы честь предложена»… Съ такимъ же успхомъ мистеръ и мистрисъ Подснапъ частенько избавлялись отъ многихъ задушевныхъ друзей и во всхъ такихъ случаяхъ испытывали значительное душевное облегченіе.

Были у нихъ, впрочемъ, еще другіе задушевные друзья, которые, хоть и не удостаивались приглашеній къ обду, но все-таки имли право на приглашеніе раздлить съ хозяевами блюдо жареной баранины въ половин десятаго вечера. Чтобы расквитаться съ этими послдними, мистрисъ Подснапъ къ своему парадному обду присоединила маленькій ранній вечеръ и даже самолично зазжала въ музыкальный магазинъ заказать тамъ автомата, который въ назначенный день явился бы къ ней въ домъ играть кадрили.

Вениринги и ихъ новобрачные были въ числ приглашенныхъ. Чудовищная массивность составляла характерную черту столоваго серебра мистера Подснапа. Все было сработано такъ, чтобы казалось какъ можно тяжеле и занимало какъ можно больше мста. Каждая вещь самодовольно говорила: «Вотъ я здсь, передъ вами, во всемъ моемъ безобразіи, какъ будто вылита изъ свинца, а между тмъ во мн столько-то золотниковъ драгоцннаго металла по стольку-то за золотникъ. Если желаете убдиться, перетопите меня». Тучная, раскорячившаяся цвточная ваза, вся покрытая, точно наростами, какими-то выпуклыми украшеніями, появившимися какъ будто вслдствіе вулканическаго изверженія, а не въ видахъ орнаментаціи, говорила эту рчь съ массивной серебряной платформы, водруженной посредин стола. Четыре серебряныхъ кувшина для вина, каждый съ четырьмя торчащими изъ него головами и каждая голова съ большимъ кольцомъ въ каждомъ ух, передавали смыслъ той же рчи въ оба конца стола и сообщали его пузатымъ серебрянымъ солонкамъ. Вс огромныя серебряныя ложки и вилки распяливали рты гостямъ какъ будто нарочно затмъ, чтобы впихнуть имъ тотъ же смыслъ поглубже въ горло съ каждымъ проглатываемымъ ими кускомъ.

Большинство гостей походило на это столовое серебро и имло на себ по нскольку такихъ же тяжеловсныхъ украшеній. Въ числ гостей, находился нкій чужеземный джентльменъ, котораго мистеръ Подснапъ пригласилъ лишь посл долгихъ преній съ самимъ собою, ибо мистеръ Подснапъ полагалъ, что весь европейскій континентъ состоитъ въ союз между собою и во вражд не на животъ, а на смерть, съ учрежденіемъ, именуемымъ «молодою особой». Къ этому джентльмену не только самъ мистеръ Подснапъ, но и вс остальные относились, какъ къ глухому ребенку.

Изъ деликатнаго снисхожденія къ обиженному судьбой чужестранцу, мистеръ Подснапъ представилъ ему свою супругу какъ madame Podsnap, а дочь, какъ mademoiselle Podsnap, и намревался даже прибавить: «ma fille», но во-время отказался отъ столь продерзостнаго намренія. Такъ какъ къ приходу этого чужестранца изъ приглашенныхъ были налицо одни только Вениринги, то онъ прибавилъ снисходительно поясняющимъ тономъ: «monsieur Vеуnaireeng» и потомъ перешелъ на англійскую рчь.