Наш общий друг. Часть 1

На этотъ разъ миссъ Подснапъ сопровождала свои восклицанія топотомъ ногъ и несомннно, была въ искреннемъ отчаяніи. Но ей не было спасенія отъ выступавшаго иноходью незнакомца, котораго подводила къ ней величественная мистрисъ Подснапъ. Одинъ глазъ у этого господина былъ завинченъ моноклемъ до полнаго его исчезновенія, а другой вставленъ въ рамку за стекло очковъ. Онъ посмотрлъ внизъ этимъ вторымъ глазомъ и, увидавъ миссъ Подснапъ какъ бы на дн перпендикулярной шахты, вытащилъ ее на поверхность и тою же иноходью увлекъ за собой. Все тотъ же узникъ заигралъ другую кадриль, выражавшую томленіе его о свобод; все т же шестнадцать исполнили прежнюю меланхолическую пантомиму, и иноходецъ повелъ миссъ Подснапъ на прогулку между мебелью съ такимъ видомъ, какъ будто изобрлъ нчто совершенно новое.

Тмъ временемъ какой-то заблудшій, весьма мягкосердый по наружности господинъ, прикочевавъ къ коврику у камина и, расположившись тамъ между вождями племенъ, собравшимися на совщаніе съ мистеромъ Подснапомъ, не замедлилъ вызвать краску въ лиц, и взмахъ руки этого послдняго джентльмена въ высшей степени неучтивымъ замчаніемъ по поводу какихъ-то темныхъ личностей, умершихъ съ голоду на дняхъ, — извстіе явно несвоевременное въ этотъ послобденный часъ, не приспособленное къ ланитамъ «молодой особы» и притомъ въ. дурномъ вкус.

— Я не врю этому, — сказалъ мистеръ Подснапъ, отмахивая непріятный фактъ себ за спину.

Мягкосердый господинъ смиренно выразилъ опасеніе, что кажется, приходится поврить «этому», какъ длу доказанному, ибо производилось слдствіе и имется формальное донесеніе.

— Ну, такъ они сами виноваты, — отрзалъ мистеръ Подснапъ.

Beнирингъ и другіе вожди племенъ одобрили такое объясненіе.

Мягкосердый господинъ осмлился замтить, что, какъ показываютъ факты, смерть въ этомъ случа была навязана виновнымъ посторонней силой; что въ своемъ бдственномъ положеніи они, повидимому, слабымъ голосомъ протестовали противъ нея; что они готовы были взять на себя смлость перетерпть голодъ, если бъ могли, и рады были бы не умирать съ голоду, если бъ можно было этимъ угодить всмъ и каждому.

— Нтъ страны, — проговорилъ мистеръ Подснапъ, сильно красня, — нтъ въ мір страны, сэръ, гд принимались бы такія мры относительно бдныхъ, какія принимаются въ нашей стран.

Мягкосердый господинъ былъ съ этимъ согласенъ, но дло отъ этого не становилось лучше, ибо это показывало, что гд-то что-то неладно.

— Гд? — строго спросилъ мистеръ Подснапъ.

Мягкосердый господинъ скромно отвтилъ, что было бы хорошо сдлать попытку, и весьма серьезную, открыть — гд именно.

— А-а! — протянулъ мистеръ Подснапъ. — Легко сказать: гд-то, но нелегко сказать — гд. Я, впрочемъ, вижу, куда вы мтите. Я понялъ это съ первыхъ словъ. Централизація? — Нтъ! Съ моего согласія — никогда! Не англійское дло.

Между вождями племенъ пробжалъ одобрительный шопотъ, какъ бы говорившій: «Ага! вотъ вы его и подцпили! Держите же крпче!»

А онъ и не зналъ (кротко замтилъ на это мягкосердый господинъ), что онъ мтитъ въ какую-нибудь изацію. Насколько ему извстно, онъ вовсе не расположенъ къ централизаціи да и вообще къ какой бы то ни было изаціи. Но ужъ конечно такіе случаи поражаютъ его сильне, чмъ самыя многосложныя слова. Можетъ ли онъ позволить себ спросить, почему голодная смерть и небрежность общества должны считаться дломъ по преимуществу англійскимъ!

— Я полагаю, вамъ извстна численность народонаселенія Лондона? — спросилъ мистеръ Подснапъ.

Мягкосердый господинъ полагалъ, что извстна, но полагалъ въ то же время, что она ровно ничего бы не значила, если бы существующіе законы примнялись во всей своей сил.

— А извстно ли вамъ, — я по крайней мр надюсь, что извстно, — что само Провидніе предопредлило, чтобы нищіе всегда были на свт? — продолжалъ строго мистеръ Подснапъ.

Мягкосердый господинъ надялся, что ему и это извстно.

— Очень радъ слышать, — сказалъ съ грознымъ видомъ мистеръ Подснапъ. — Очень радъ слышать. Впередъ вы, надюсь, будете осторожне и не позволите себ возставать противъ Провиднія.

За эту фразу (попробовалъ было возразить мягкосердый господинъ) онъ не возлагаетъ отвтственности на мистера Подснапа; самъ же онъ, со своей стороны, никогда не отважится совершить что-либо столь противоестественное, какъ позволить себ возстать противъ Провиднія, но…

Но тутъ мистеръ Подснапъ почувствовалъ, что наступила для него минута вспыхнуть въ лиц и навсегда отмахнуть мягкосердаго господина. Поэтому онъ сказалъ: