Наш общий друг. Часть 1

Ихъ провожатый наконецъ возвратился съ докладомъ. Изъ этого доклада, который на сей разъ обошелся безъ всякихъ намековъ на известь, оказывалось, что Гафферъ ухалъ въ своей лодк, по всей вроятности, на свои обычные поиски; что его ожидали съ послднимъ приливомъ; что, не воспользовавшись имъ по какой-то причин, онъ, надо полагать, по своей всегдашней привычк и не явится до слдующаго прилива; что дочь его, очевидно, ждетъ его, ибо хоть ужинъ еще и не варится, но вс припасы уже стоятъ на стол; что приливъ долженъ наступить около часу ночи, а теперь нтъ еще и десяти; что, слдовательно, ничего не остается пока длать, какъ только караулить и ждать; что доносчикъ въ эту минуту уже на караул; что умъ хорошо, а два лучше (въ особенности, если второй умъ принадлежитъ самому господину инспектору) и что, поэтому, рапортующій намренъ раздлить съ часовымъ обязанности караула. А такъ какъ неурочное сиднье на берегу подъ опрокинутой лодкой въ холодную, втреную ночь, при набгающей періодически волн, можетъ показаться простому любителю положеніемъ мало заманчивымъ, то въ заключеніе онъ, рапортующій, совтовалъ джентльменамъ остаться, по крайней мр временно, на ихъ теперешнихъ зимнихъ квартирахъ, теплыхъ и недоступныхъ втру.

Они не стали оспаривать этого предложенія, но пожелали узнать, гд и какъ имъ присоединиться къ караульнымъ, если бъ имъ вздумалось это сдлать. Не довряя устному описанію мстности, которое могло бы сбить ихъ съ толку, Юджинъ (безъ всякихъ, противъ его обыкновенія, проявленій нервности) вызвался идти вмст съ иинспекторомъ, чтобы замтить мсто.

На отлогомъ берегу рки, между обросшими тиной, скользкими камнями, неподалеку отъ пристани — не той, которая принадлежала Шести Веселымъ Товарищамъ, имвшимъ свою пристань, а другой, что находилась по сосдству съ заброшенной мельницей, служившей жильемъ обреченному человку, — стояло нсколько лодокъ. Одн были привязаны и уже всплывали отъ прилива, другія были вытащены выше, куда не доходилъ приливъ. Подъ одною изъ послднихъ спрягался спутникъ Юджина. Замтивъ положеніе этой лодки по отношенію къ остальнымъ и удостоврившись, что онъ отыщетъ ее, Юджинъ бросилъ взглядъ въ сторону стараго зданія, гд, какъ ему сказали, сидла одинокая черноволосая двушка.

Онъ увидлъ тамъ свтъ, мелькавшій въ окн. Быть можетъ, этотъ свтъ пробудилъ въ немъ желаніе заглянуть въ окно, а можетъ быть, онъ и вышелъ съ этимъ намреніемъ. Часть берега у мельницы была покрыта густой травой, что давало возможность неслышно подойти къ окну. Но сперва надо было перейти по неровному пространству застывшей, твердой грязи на уступ берега, фута въ три-четыре вышиной. Этимъ путемъ онъ и добрался до окна.

Ея комната освщалась только горвшими въ жаровн угольями. Незажженный ночникъ стоялъ на стол. Она сидла на полу и смотрла на жаровню, склонивъ голову на руку. На лиц ея игралъ какой-то отблескъ, который онъ съ перваго взгляда принялъ за мелькавшій свтъ отъ огня, но, вглядвшись попристальне, увидалъ, что она плачетъ. Печальную картину представляла эта двушка при вспышкахъ потухавшаго огня.

Маленькое окошко состояло изъ четырехъ стеколъ и не было завшено. Прижавшись лицомъ къ стеклу, онъ увидлъ всю комнату. На стн то выступали поочередно, то скрывались опять въ темнот объявленія объ утонувшихъ; но туда онъ взглянулъ только вскользь, а на нее смотрлъ долго и пристально. Богатою колоритомъ картиной была она съ смуглымъ румянцемъ на щекахъ и переливающимся блескомъ черныхъ волосъ, грустная и одинокая, плачущая при вспышкахъ потухавшаго огня.

Вдругъ она поспшно вскочила. Онъ стоялъ тихо и былъ увренъ, что не онъ потревожилъ ее; а потому онъ только отошелъ отъ окна и укрылся въ тнь стны. Она отворила наружную дверь и проговорила встревоженнымъ голосомъ: «Отецъ, это ты меня звалъ?» Потомъ опять: «Отецъ!» И еще разъ, прислушавшись немного: «Отецъ, мн показалось, что ты два раза кликнулъ меня!»

Отвта не было. Она опять вошла въ домъ, а онъ тихонько сползъ съ уступа и воротился назадъ между скользкими камнями мимо лодки, укрывавшей караульщика, къ Мортимеру Ляйтвуду, которому и разсказалъ, что онъ видлъ, замтивъ въ заключеніе, что ему очень жутко.

— Если настоящій злодй чувствуетъ себя такимъ же преступникомъ, какимъ чувствую себя я, ему должно быть очень неловко, — прибавилъ Юджинъ.

— Вліяніе таинственности, — замтилъ Ляйтвудъ.

— Если такъ, то мн не за что благодарить это вліяніе: оно длаетъ изъ меня какого-то Гай-Фокса и въ то же время предателя… Налей мн еще этой бурды.

Ляйтвудъ налилъ ему «этой бурды», но она уже остыла и утратила свой вкусъ.

— Тьфу! — выплюнулъ ее Юджинъ въ ршетку камина. — Точь-въ-точь рчная тина.

— А разв ты знакомъ со вкусомъ рчной тины?

— Сейчасъ мн кажется, что знакомъ. Я чувствую себя теперь какимъ-то полуутопленникомъ, проглотившимъ цлую бочку тины.

— Вліяніе мстности.

— Ты сегодня что-то ужъ очень мудренъ со своими вліяніями, — отозвался Юджинъ. — А что, мы еще долго здсь пробудемъ?

— А ты какъ думаешь?