Нашествие

Бурмин не пытался с ней поговорить после той выходки ночью. Не пригласить его на нынешний вечер было нельзя. Но поздоровавшись с ней, с Облаковым, он тотчас извинился и направился к губернатору — точно что-то срочное, и больше к ней не приближался. Мари разозлилась на себя за то, что всё-таки ждала иного. «Мерзавец, — распаляла свой гнев. — А, да какое мне дело. Нет, правда. Допустим, он мне объяснился бы. Сунул записку, улучил бы момент. И что бы я делала? С этой любовью… Бросила бы детей? Всё вот это? Сделала несчастье Николя? А он-то чем такое заслужил? Порвала бы с обществом? После такого-то скандала. Чтобы — что? Сидеть с ним в деревне? Вместе предаваться любви и бедности? Как быстро мы бы друг другу опротивели? Ах, нет, всё чушь. Я уеду и постепенно опять всё забуду». И чтобы поскорей развеяться, забыть, направилась к княгине Печерской, которой только дай поболтать.

— Милочка, — приветливо заверещала старуха, тряся чепцом и подбородками, — какой очаровательный вечер. Скажите, а то я вот всё гадаю, эти голубые шторы…

Привычное забвение охватило Мари.

Облаков был рад приходу Бурмина, поскольку не терял надежды уговорить вернуться на службу, что бы там Бурмин ни молол насчёт своего желания жениться, влезть в халат, отпустить пузо и обабиться.

Главное, не сдаваться и гнуть своё.

«Нет, моя Мари, например, милая женщина, но если бы я бирюком засел с ней в деревне… Брр-р-рр. — Эполеты задрожали. — У мужчины должно быть своё дело!» Бурмин не мог этого не понимать.

Облаков убедился, что покончил с первым раундом своих обязанностей хозяина — всех поприветствовал, для каждого нашёл милый вопрос, который предполагал короткий ответ. Огляделся. У Мари тоже всё шло как надо: она стояла у окна со старой княгиней Печерской, вместе щупали тяжёлую тканую штору. Облаков снисходительно улыбнулся дамским интересам. Пора было идти на штурм. И так как Бурмин всё ещё толковал о чём-то с губернатором, Облаков направился к ним с намерением разбить пару неразлучников. Он наметил подсунуть губернатору своего болтуна-тестя, а Бурмина — уволочь в укромный уголок.

Ещё на подступе он заподозрил, что разговор там не вполне светский. Губернатор старался отделаться от собеседника любезно, но изо всех сил. А Бурмин так же любезно, но настойчиво делал вид, что не понимает. Только что за пуговицу не хватал. Губернатор нервно хихикнул:

— Но… Дружочек, вечер уж. Не с постели ж заседателя подымать. А вот завтра я вам обещаю. Как только откроется присутствие… — расслышал Облаков.

Бурмин что-то ответил. Лысина покраснела. Губернатор не знал, куда девать глаза.

Облаков шагнул к ним. Оба глянули на него: Бурмин напряженно, губернатор — растерянно и виновато, промокнул лысину платком:

— …Но только если наш дорогой хозяин нас извинит и позволит воспользоваться его кабинетом.

— Конечно, буду рад, — растерялся Облаков. — Прошу, господа.

— Поверь, дело важное и срочное. — Бурмину явно не терпелось к нему приступить.

Губернатор погрозил ему пальцем:

— А что, крестьянка эта настолько хороша собой?

— Крестьянка? — Облаков удивился.

Бурмин смутился.

— А, он покраснел. Очаровательно.

— Прошу вас, — глухо повторил Бурмин.

Добрый старик вспомнил, что сам был молод, что Бурмин — наследник княгини Солоухиной, и вздохнул:

— Эх, господа. Молодость-молодость… Запомните же мою доброту, когда сами состаритесь, и будьте тоже добры к молодым дуракам. Вы простите, дорогой Облаков, мы ненадолго покинем это собрание. Пламенный рыцарь похищает меня ради прекрасной дамы.

Мари, до которой долетели эти слова, обернулась. Она была ни жива ни мертва.

Облаков глаз не мог отвести от своей жены. Ей точно в лицо плеснули из ведра. На миг оно утратило все краски.

Облаков был совершенно сбит с толку, заставил себя отвернуться:

— Бурмин, ты что, в лучших полковых традициях решил умыкнуть девицу?

Губернатор убрал платок:

— Дружочки, ей-богу. Я никому не судья. Откровенно скажу. Крестьянки так крестьянки. Всё лучше, чем ездить к девкам, а потом нехорошо болеть.

— Так мы можем это сделать в твоём кабинете, Николя? — перебил болтливого старика Бурмин.

— Конечно, конечно. Прошу.

— Речь о небольшой записке к заседателю.

— Тебе ничего не нужно мне объяснять, — мягко улыбнулся Облаков. Проводил их в кабинет, показал, где взять бумагу, перья, чернила, и вернулся к гостям. Взглядом сразу нашёл в толпе Мари.

Она говорила с какой-то дамой и выглядела совершенно обычной. Облаков смотрел на её затылок, смотрел, как покачиваются её серьги, как сжимают веер руки, и чувствовал, как внутри него куполом поднимается что-то тяжёлое и тёмное, но всё же надеялся, что у всего простое объяснение: «Это грязно, про крестьянок и болезнь, она шокировалась, вот и всё», — когда к нему с фланга зашла, шумя платьем, княгиня Несвицкая.

Генерал был не первой остановкой для княгини этим вечером.

К Облаковым съехались все.

Княгиня заметила всех, кого надо было. Все нужные выводы составила. Дел предстояло много. Начать она решила с Шишкиной.

— Моя дорогая! — ласково приобняла. — Как вы авантажны сегодня!