Нашествие

— Не стоит смущаться. Он хорош собой, а адюльтеры укрепляют брак.

— Благодарю вас за высказанное мнение, княжна. Хоть я и не спрашивала. Но вы напрасно думаете, что разговор о господине Бурмине мне будет неприятен. Я его с радостью поддержу. Господин Бурмин поступил как благородный и воспитанный человек, когда прилюдно заступился за вас. Но это не значит, что он был прав. А теперь, пожалуйста, покиньте этот дом. Ваше пребывание здесь по меньшей мере неуместно.

Не дожидаясь ответа, Мари пошла прочь. Но на ступенях беседки рассчитанно придержала шаг, развернулась — поглядела той куда-то между лбом и волосами:

— …И княжна, надеюсь, у вас хватит такта — в ваш стыд я не верю — впредь не ставить себя в положение, когда вас выставляют вон.

…Стерва. Ах ты, лицемерная стерва… Вся как все: переваляйся хоть во всех постелях, хоть с дворником, лишь бы шито-крыто… тварь.

Алину душили слёзы. От них першило в горле. Мир расплывался. Чтобы не расплакаться, Алина хлопала вожжами, вымещая на лошади всё, что скручивало изнутри: «Стерва. Мерзкая! Лицемерная! Тварь!», пока на шее у лошади не выступили клочья пены.

Бешеная скачка осушила влагу в глазах. Когда Алина подъехала к их дому, лицо её уже ничем не выдавало отшумевшей бури. Швейцар услужливо вскочил, завидев экипаж. Открыл перед ней дверь.

Она поспешила вверх по лестнице. Но не успела.

— Дорогая сестрица! — радостно заорал снизу Мишель. — Боже, ну и вид. За тобой черти гнались?

Алина потрогала свой влажный лоб. На кончиках пальцев осталась мокрая пыль. Русские дороги!.. О том, в каком виде волосы, даже не стоит и думать.

— Ого. — Брат тем временем оглядел её платье. — Кто этот счастливец?

— Никто. Я делала визит княгине Печерской.

— Ври больше.

— Люблю дразнить гусынь.

— Ты что, правда потащилась к этой карге? — забеспокоился.

— Шучу. Просто каталась.

— В таком виде?

Алина закатила глаза:

— Болван. Настоящая дама наряжается не для других, а для себя.

Наконец Мишель догадался:

— Что ты затеяла?

— Повеселиться.

Алина щёлкнула его по носу, обошла и побежала дальше.

— Я тоже хочу! — крикнул Мишель вслед.

— Обойдёшься.

— Мне тоже скучно, — заныл он, но понял, что отзывается лишь эхо.

«Узнаю!» — решил про себя Мишель.

Момент представился вечером.

Алина идиллически читала, свернувшись в уголке дивана. Рука подпирала щеку. Мечта господина Карамзина, да и только. Мишель подступил издалека:

— Что читаешь?

— Княгиня Солоухина одолжила.

Алина показала обложку.

— «Опасные связи», — прочёл заглавие вслух Мишель. — Не читал. Занудство какое-нибудь, конечно же. Что там ещё старухи могут читать.

— В этом паршивом городе приходится нравиться старухам.

— Так и сама превратишься в старую ведьму.

Но успеха не добился.

Мишель прошёлся перед сестрой раз. Другой. Демонстративно зевнул. Она не изменила позу, но подняла глаза:

— Долго собираешься маячить?

— Скучно.

Алина опустила глаза в книгу.

— Скучно, — повторил Мишель.

Алина закатила глаза:

— Поди ной к приятелям.

— Приятели! Где они только? Один заделался умником. Другой вообще женится.

Алина подняла глаза:

— Женится? Кто ж это? Неужели твой Савельев?

— Ивин! Алёшка!

Алина заложила пальцем страницу, закрыла книгу:

— Быстро Ивины нашли ему богатую невесту.

— Кабы так! Женится на какой-то моли. Ольге как-то там. Приживалке их.

— Ты вроде говорил, родители его против.

— Они и есть против. Да Облакова отстегнула ей приданое.

— Облакова? Как романтично.

— Легко быть романтичной, когда денег куры не клюют. Только это пока секрет!

«Как же. Секрет». Алина задумалась над закрытой книгой.

Мишель остановился и опять зевнул — на сей раз по-настоящему. Челюсти скрипнули. Алина запустила в него книгой:

— Ах, прекрати. Зеваешь, как собака.

Мишель едва успел пригнуться:

— Да что ж мне делать! Если скучно.

— Развлекись.

— Как?

— Господи, какой ты глупый. Приволокнись за этой Ольгой как её там. Затащи в постель. Двух птиц одним камнем. И развлечёшься, и приятеля вернёшь в холостую банду.

Мишель кисло обронил:

— Не спасёт.

— Почему?

— Неинтересно: лёгкая добыча. Восторженная провинциалка. Она упадёт в кровать быстрее, чем я успею придумать второй комплимент.

— Ты высокого мнения о себе.

Мишель ухмыльнулся, погрозил ей пальцем:

— Я вовсе не такой глупый, как тебе хотелось бы. Я понял. Хочешь насолить этой Облаковой, да?

— А она мне ещё зачем?

— Почему тогда не предложишь мне уложить саму Облакову?

— Потому что я умная и добрая.

— Да? — несколько опешил Мишель.

— Да. Ты прав, я хочу щёлкнуть эту ханжу по носу. Терпеть таких не могу. Но я добра и умна. Заметь, я могла бы тебе предложить соблазнить мадам Облакову, но я тебя люблю и никогда не попрошу тебя так мучиться: ублажать таких дам, как она, — это всё равно что пилить фруктовым ножом дубовую колоду. Только, в отличие от колоды, она потом ещё будет долго рыдать и каяться…

Мишель представил это — хохотнул, передёрнул плечами:

— Фу, ну уж спасибо.

— Всё равно. Похоже, тебе и приживалка не по зубам.

— Мне? Да легко.

— Забудь.

— Пари?

— На что?

— Кто быстрее. Я уложу эту Ольгу как там её. Или ты — Алёшку Ивина.

Алина протянула узкую ладонь.