Нашествие

Хотя коляска была прекрасная, а дорога даже не слишком разбитая, шестьдесят вёрст по жаре и пыли измотали Облакова, и даже тучные поля по обе стороны не радовали взор. Он был рад снова оказаться в городе — увидеть лавки, мостовые, дома.

— Остановись, — приказал он кучеру, увидев, что в кофейне на Болонной приказчик выставляет окна.

Облаков вошёл, диваны были почти все заняты, посетители читали газеты — столичная мода уже прочно утвердилась в Смоленске. Облаков спросил себе лимонаду.

— Лёд прикажете? — сунулся с запотевшим серебряным жбаном и щипцами официант.

Облаков только махнул: давай.

— И холеры не боитесь?

Облаков обернулся. Князь Несвицкий опустил газету. Чашка с недопитым кофе стояла перед ним. По петербургской моде рядом на блюдце лежал нарезанный ломтиками лимон.

В открытые окна приятно задувал сквознячок, доносился уличный шум.

— Да и вы, гляжу, тоже, — показал на лимон Облаков.

Вид Несвицкого — любезного, элегантного, приличного до кончиков полированных ногтей — приятно успокоил его: вот человек, с которым знаешь, как себя вести, который ничего такого не выкинет.

— Я фаталист, — улыбнулся Несвицкий.

Официант уже занёс холодный осколок в щипцах над стаканом лимонада.

— Не надо льда, — вдруг выставил ладонь Облаков.

Глаза Несвицкого весело заблестели:

— Стратег, как все военные. Где вы уже успели угореть? День едва начался.

Облаков невольно покосился на зеркало напротив — лицо точно было красным, промокнул лоб платком:

— Вы не поверите, откуда я. Из Лысых Гор.

— Ну!

Диван под Несвицким скрипнул, князь подался ближе к Облакову. Тот кивнул:

— Прикладывался к мощам князя Болконского.

— Меня он так и не удостоил.

— Лучше бы и меня тоже.

При воспоминании о лысогорском доме Облакову захотелось кликнуть официанта и взять водки. Остановила его только жара. Облаков осушил стакан. Налил себе ещё лимонаду.

— А как вам княжна? — В умных циничных глазах Несвицкого был искренний интерес.

— Неловкая, некрасивая. Мудрено быть ловкой и весёлой при таком отце.

— Жалко девочку, — покачал головой Несвицкий. — С таким папашей мужа ей не видать. Странно, что он сам этого не понимает, князь-то. Мой отец был высокого мнения о его уме.

— Может, когда-то. Сейчас это совершенный рамолик.

— При вашем появлении он вскочил на стол и закукарекал?

Облаков хохотнул:

— Это бы искупило поездку. Но нет. Я не успел даже толком приступить, как был выставлен вон. Да я был вот настолько… — Облаков насмешливо показал двумя пальцами, — от того, чтобы меня спустили с лестницы.

Несвицкий заглянул в свою чашку, прежде чем отпить:

— Как забавно, не находите? Все эти екатерининские генералы в молодости бешено ненавидели Суворова, а на старости лет так же бешено бросились ему подражать.

Облаков наслаждался прикосновением холодного стакана к своей горячей ладони.

— Не знаю, Суворову ли он подражает. Никакого высокого смысла я за его паясничаньем не увидел. Просто вздорный старик, деревенский тиран. Избалованный, испорченный покорностью домашних.

Лимонад и болтовня Несвицкого освежили его, противное впечатление от визита к старику Болконскому в Лысые Горы потускнело. Облаков кивнул приказчику, оставил деньги на столике и простился с князем. Он снова чувствовал себя молодым, энергичным и готовым ко всему. И когда увидел, что к дверям с парасолем в руке подходит дочь князя, за которой горничная несла свёртки из лавки, то великодушно подумал: «Местным дамам лишь бы сплетничать. Раздувают из мухи слона, особенно если девица хороша собой». Княжна с улыбкой остановилась, покручивая над головой парасолем — от него по её лицу качалась кружевная тень.

— Как ваша милая супруга?

Но ответить Облакову не дала — не слишком стараясь, изобразила озабоченность:

— Ах, она так неосторожна, прогуливаясь по ночам в лесу. Сырость и прохлада вредны для здоровья. Я видела её, проезжая мимо верхом. К счастью, она была неподалёку от дома господина Бурмина, уверена, ей предложили согреться и выпить горячего чаю. Не хватало уехать из Петербурга, чтобы схватить чахотку в провинции.

И, качнув кружевным зонтиком, оставила Облакова примёрзшим. Стук подъехавшей коляски разбудил его, Облаков сел, но несколько мгновений не мог сообразить, куда собирался:

— К барону Ашу.

Но даже у губернатора никак не мог собраться с мыслями. Тот заметил:

— Бог мой, дорогой Облаков. Вы сам не свой. Оно того не стоит! Старик Болконский кого угодно выбесит. Выбросьте из головы! Все в Смоленске знают его нрав.

— Да, — точно не слушал Облаков. — Да. Конечно.

Но по слуху его всё барабанил губернаторский голос.

— Кто-кто, простите? — переспросил Облаков.

— Голубчик, — засмеялся губернатор, — вы сегодня положительно витаете в облаках. Или этот господин лжёт, что представился вам. Норов? Тайный советник. Знаком вам такой?

— А, — кивнул Облаков, — он представлялся, верно. Я забыл.

— Прошу прощения, — кивнул на ходу Норов со странной улыбкой. — Был вынужден проявить напористость и свалиться как снег на голову. Надеюсь, вы не сердиты. Вы человек занятой, господин генерал. Я ухватился за шанс вас перехватить между делами.