Наследник пепельной собаки

— У него важное государственное задание. Он учится в школе и теперь должен перейти во второй класс. Если он этого не сделает, по строгости закона Хундарики я должен буду разорвать его на клочки.

Тут Родя не на шутку испугался. Неужели Алекс и вправду разорвет его на клочки, если его сейчас не отпустят?

— Чихал я на ваши законы, — крикнул Шумило, грозно оглядев свою стаю. — Он мне и самому нужен!

— Негоже вожаку показывать дурной пример стае и не подчиняться воле сильнейших в Хундарике. Но мы явились к тебе с открытой душой, и оставляем право на выигрыш собачьей судьбе. Задай твоему слуге три любых вопроса — и если он не ответит хотя бы на один из них, то останется у тебя. Оболтусам в школе делать нечего, и он все равно не сможет перейти во второй класс. Но если он ответит на все вопросы — мы заберем его с собой.

Шумило с остервенением почесал ляжку. Перспектива драки с этим навязавшимся чудовищем была ему явно не по душе, на этом можно потерять полстаи.

— Добро, старче. Иди-ка сюда, рыжий.

Родя подошел и покорно лег, положив лобастую голову на вытянутые лапы. Рядом на всякий случай встали Заливай и Набат.

— Вопро-о-ос первый! — протяжно пропел Бушуй.

— А скажи-ка мне, легаш, чем отличается огон от полена, перо от трубы, пых от правила и прут от бублика?

Услышав целых три знакомых слова, Родя приободрился. По крайней мере, ясно, что речь идет о хвостах. Теперь надо сосредоточиться и напрячь воображение…

Ну, огон — это наверняка от слова «гнать», значит, хвост гончей. Полено… У кого хвост похож на толстую грубую деревяшку? Конечно, у волка! Так… Правило, правило… Странное такое слово, но очень похоже на всякие словечки борзых. Ладно, рискнем. Остаются пых и бублик. Бублик… У Роди мелькнул перед глазами хвост первого наставника — ясно, лайка. Но пых! Маленькое серое облачко… Заяц!!!

Гончие выслушали ответ с подозрением, но вынуждены были признать, что легаш не ошибся.

Алекс и Ёжа облегченно вздохнули, но Бушуй грозно провыл провыл:

— Во-о-опрос второй!

— Ну, а теперь вопрос посложнее. Ответь мне, сколько же нас, гончаков, на свете?

Но и этот вопрос, когда Родя взял себя в лапы, не очень затруднил его. Недаром все это время он внимательно присматривался к стае. Во главе ее стояли, конечно, русские гончие, самые голосистые псы на земле. Но охотились рядом и все их сородичи.

— Сейчас посчитаю, — оскалился Родя. — Значит, так… Бладхаунды, которые только и делают, что размышляют о смысле жизни. Бассетхаунды, что ищут не только дичь, но и грибы. Бигли, гроза енотов, они интересны тем, что лают, как колокольчики. Фоксхаунды, обгоняющие кровных скакунов. Ну, и по мелочи: всякие там дункеры, древеры да браки.

Родя замолчал, горделиво оглядывая перечисленных. Но на морде Шумило показалась ехидная усмешка.

— Всех, значит, перечислил, голубчик?

Но только Родя успел открыть пасть, чтобы согласиться, как увидел отчаянно виляющую хвостом Ежевику.

«Ах, я дурак! Как же забыл про такс-то?!» — отругал себя он тихонько, а вслух гаркнул:

— И таксы! Ловят лис, барсуков, куниц, хорьков, горностаев…

— И кроликов! — не выдержала Ёжка, едва все опять не испортив.

Но ее уже почти никто не услышал, потому что Бушуй на невозможно высокой ноте протянул:

— Во-о-опрос третий!

— Самый сложный вопрос.

Глава четырнадцатая

Роковая загадка

Вся стая подалась вперед и окружила послов и пленника плотным кольцом. Все понимали, что, ответь щенок сейчас на последний вопрос, они потеряют незаменимого помощника в охоте, и снова придется пробегать многие километры, чтобы напасть на след.

Прежде чем озадачить испытуемого, Шумило долго и старательно чесался, но ничего заковыристого, видимо, не приходило ему в голову.

Родя встал в стойку и дрожал всем телом.

— Ловок, ловок, — усмехнулся, глядя на него, вожак. — Ну, уж раз так ловок да умен, что тебе стоит распознать слова, какие любой дворняге понятны. Бурматный да муругий, подласый да половый, чубарый да чепрачный — что такое будет?

— И про «в румянах» пусть скажет! — крикнул кто-то из толпы.

Родя опешил. В жизни он не слышал таких слов. Как мало он еще проучился в школе, еще не успел им Буран всего рассказать. Не было таких слов ни в языке борзых, ни в речах гончих, ни в командах служебных псов. Он робко повел карими глазами в сторону Алекса и Ёжки, но и они повесили головы.

Надо срочно за что-то зацепиться, за что-нибудь знакомое, похожее… Но в голову не приходило ничего. Родя еще раз посмотрел на стаю, уже радостно ворчащую, потом на ясное небо без облачка, на далекий лес. Помощи было ждать неоткуда. Неужели он так и останется в этой стае навсегда? Никогда не увидит родителей, Донго, Пипистреллу? Не потянет по куропатке и не встанет в благородной стойке по вальдшнепу? И никогда, никогда! не разгадает тайну запаха на лугу у реки?

От горького отчаяния Родя уже был готов завыть, как помощь неожиданно пришла к нему с той стороны, откуда ждать ее было никак невозможно.