О духовных явлениях в искусстве и науке

¹⁵⁴ Опасно рассуждать о времени, в котором живешь сам, поскольку текущая обстановка слишком разнообразна для понимания[223]

. Посему обойдусь, пожалуй, несколькими примерами из прошлого. Книга Франческо Колонны – это изложение сновидения, изображающее апофеоз любви. Это не история человеческой страсти, а описание отношение к аниме, к субъективному мужскому образу женщины, воплощенному в вымышленном образе дамы Полии. События разворачиваются в языческой обстановке классической античности, и это примечательный факт, поскольку автор, насколько нам известно, был монахом. Его книга, написанная в 1453 году, компенсирует средневековое христианское мировоззрение, вызывая в воображении одновременно более старый и более молодой мир – вызывая тот из Аида, одновременно могилы и плодородного лона[224]. На более высоком уровне Гете вплетает в красочную ткань «Фауста» мотив Гретхен – Елены – Mater Gloriosa 

– Вечной Женственности. Ницше провозглашает смерть Бога, а его современник Шпиттелер превращает историю о возвышении и падении богов в миф о временах года. «Гипнэротомахия Полифило», по словам Линды Фирц-Давид, есть «символ живого процесса развития, который начался, смутно и непостижимо, в сознании людей того времени и превратил Ренессанс в начало новой эры»[225]. Уже во времена Колонны церковь была ослаблена расколами, близилась эпоха великих путешествий и громких научных открытий. Эти противоречия между старым и новым символизирует парадоксальная фигура Полии, «современной» души монаха Франческо Колонны. После трех столетий религиозного раскола и научного открытия мира Гете рисует картину мегаломании, которая угрожает фаустовскому человеку, и пытается искупить бесчеловечность этой фигуры, объединив его с Вечной Женственностью, с материнской Софией, каковую можно признать высочайшим проявлением анимы: это нимфа Полия, избавленная от языческой дикости. Но эта компенсация бесчеловечности Фауста не имела длительных последствий, ибо Ницше возвестил о рождении сверхчеловека, который, в свою очередь, обречен на разрушение. Если сравнить шпиттелеровского «Прометея»[226]

с драмой, которая разыгрывается сегодня на мировой арене, пророческое значение великого произведения искусства станет до болезненности очевидным[227].

2. Автор

¹⁵⁵ Тайна творчества, подобно тайне свободы воли, есть трансцендентальная проблема, которую психолог не способен разрешить, которую он может лишь описать. Творческая личность – тоже загадка, и все попытки ее разгадать разными способами будут тщетными. Тем не менее современные психологи не намерены отказываться от изучения взаимоотношений автора и его творчества. Фрейд думал, будто нашел ключ к произведению искусства, выводя то из личного опыта автора[228]. Это допустимый подход, ибо можно счесть, что произведение искусства, как и невроз, при некотором тщании возможно проследить до каких-то комплексов. Великое открытие Фрейда состояло в том, что неврозы имеют вполне определенную психическую причину и что они возникают в результате подлинных или воображаемых эмоциональных переживаний в раннем детстве. Некоторые его последователи, в частности Ранк и Штекель[229], опирались на схожее мнение и пришли к аналогичным результатам. Бесспорно, личная психология автора порой прослеживается вплоть до истоков и самых дальних ответвлений его творчества. Взгляд, согласно которому личностные факторы во многом определяют выбор автором материала и формы произведения, сам по себе далеко не нов. Однако заслуга школы Фрейда заключается в том, что она показала, насколько важно это влияние и какие любопытные сопоставления отсюда можно вывести.