Облако возмездия

— Графоман пишет с удовольствием и бесплатно, писатель — с отвращением и только за деньги. Промежуточные варианты не рассматриваются. Я пишу всегда и исключительно за деньги. И с глубоким, поверь, отвращением. Не люблю писать.

— Это чувствуется. Знаете, ваше творчество — тоже матрица. Бесконечный сериал, лишенный всякого смысла. Вы стампер, маркировочная машина, которая штампует без остановки, все подряд, что под нее подвернется. Только штампы меняй! Нет, это не может быть от души.

— Почему? Чужая душа — потемки, что ты можешь о ней знать? И при чем здесь вообще это? Книги? А, знаешь, плевать. Смысл? Какой смысл ты ищешь? И в чем? Жизнь вообще его лишена. Я всего лишь сетератор, пишу для заработка, а не для славы. Для развлечения себя и других. Появится иной, лучший способ делать деньги, буду по-другому зарабатывать. Потому как, есть у каждого только одна жизнь, здесь и сейчас, и другой не предвидится. Думать о том, что будет потом, тем более — после нас, высокомерие и идиотизм. Поэтому — плевать! Ты как хочешь, а я, коль выдастся возможность, буду договариваться. С матрицей, с чертом — все равно, с кем!

— Даже за мой счет?

Нетрой, от неожиданности такой постановки вопроса, остановился и, повернувшись, воззрился на Лимбо удивленно. Как гора на цветок.

— А ты здесь при чем? — спросил он, переварив удивление. — Что с тебя можно взять такого, чтобы за твой счет договариваться? Ты вообще здесь случайно оказалась, и то, лишь потому, что не захотела с мальцами остаться. Но, может, это для тебя было бы лучше. Может, еще и удовольствие бы получила.

— Какое нахер удовольствие? Не нужно мне такого удовольствия. И, собственно, почему вы так теперь говорите?

— Потому. Ведь это меня сюда притащили, из-за того, что приняли за хакера, Папу Сью. Ты так, прицепом пошла, по глупости своей.

— По глупости? А не вы ли сам уговаривали Малецкого отправить меня в лес? Нет? Я ничего не путаю?

— Тогда это представлялось лучшим выходом. А теперь думаю, что тебе не следует дальше забираться в эту чащу. Надо было тебе самой, как ты и предлагала, не заходя в зону, пробираться вдоль опушки обратно. Может, хоть кому-то из нас удалось бы избежать всего этого безумия, вернуться назад и рассказать, что произошло. Так что, давай, заворачивай оглобли. Дорога намечена, даже пробита, ты можешь по ней пройти быстро. И уж точно не заблудишься.

— Мазафак! А как вы себе это представляете?

— Очень просто! Проберешься по кустам вдоль дороги сколько нужно, чтобы мальцы тебя не заметил, там выйдешь на тракт, на грунтовку — и бегом по ней в город. А дальше, я уже говорил тебе, что делать. Гостиница, к директору, она тебя укроет. Ей, кстати, и расскажешь все.

— И оставить вас здесь одного?

— Да мне так легче будет! Подумай сама! Хоть за тебя никакой ответственности нести не нужно. И это такое облегчение, право слово. Я лично, честно говорю, в уверенности, что не могу помочь, ушел бы нафиг. Просто так, за кампанию, не остался бы.

— Данунах! Не верю! Это вы для красного словца тут всего наговорили. На самом деле вы вполне геройский мужчина. Даже не выдумывайте, и слушать не желаю! К тому же, мы в такие глухие ебеня забрались, что приличной девушке, вроде меня, даже будучи обутой в берцы, из ебеней этих без посторонней помощи не выбраться никак. Так что, не расслабляйтесь, боевой вы наш фантаст, не тешьте себя пустыми соображениями. Будете и дальше меня сопровождать и опекать, как миленький. К тому же, поздно возвращаться. Может, я ошибаюсь, но, кажется, что мы уже пришли. По-моему, я вижу нужное нам большое дерево.

Нетрой посмотрел, куда указывала Лимбо, и покачал головой.

— Нет, это, что называется, другое. Болек про дуб толковал, а это на дуб и близко не похоже. Нет, нам еще идти и идти.

— Все равно, возвращаться теперь дальше, чем осталось вперед пройти. Мне так кажется.

— Ладно, может, потом оторвемся. А ты разве еще не устала?

— Норм! Я девочка в этом плане подготовленная.

— Правда? Кем и где подготовленная?

— В походы в детстве часто ходила. Да и позже приходилось бывать в местах отдаленных и местностях пересеченных.

— С отцом, что ли, в походы ходила?

— С отчимом.

— А кто у нас отчим?

— Теперь никто.

— Понятно. А отец?

— Отца я не знала никогда.

— Не повезло?

— Да, не повезло. Он умер еще до моего рождения.

— Как это случилось? Не хочешь, можешь не рассказывать.

— Да, особо нечего рассказывать, я мало что знаю. Он был военным. Командиром роты, или типа того. В воинской части случилась заваруха, солдатика обижали, тот не стерпел и стал стрелять по обидчикам. Отец пытался остановить его, но… Сам пулю поймал.

— Вот черт, надо же, как оно бывает.

— Да. Мама тогда еще даже не подозревала, что беременна мной.

— Что ты говоришь! Постой, но… Мне рассказывали, в городе З., что лет двадцать тому назад здесь в одной части тоже случилась стрельба. И что виновником ее вроде как был наш Малецкий. Он в той части служил старшиной, и так закрутил гайки, что кто-то не выдержал.

— Вот именно. Так все и было.

— Так ты знала? Знала? Скажи!

— Да, кое-что я знала.