Облако возмездия

— Это правда. Ничего не поделать, таковы исходные условия. А, может, мы наблюдаем уже финиш эксперимента, его явную неудачу? Всякое несоответствие ломает, рвет по живому, уродует. Прежде всего — душу. С другой стороны, недостижимо высокое, трепетное было всегда человеку присуще. Читали древнюю китайскую поэзию? Или японскую? Там такое изящество, такой восторг чувств! И теперь мало кто до таких высот добраться способен. Три тысячи лет прошло, а лучше не скажешь.

— Ну, с этим не поспоришь — никто и не собирается. Но, что же это значит? По-твоему?

— Что человек последние несколько тысяч лет не изменяется. Не эволюционирует. Меняются технологии, отношения, среда. Меняется все вокруг, но человек, кардинально — нет. Разве что, на уровне привычек.

— Интересно было бы поговорить с тобой об этом, но желательно в других обстоятельствах. Только прежде надо как-то выбраться отсюда. Да, выбраться… Погоди, похоже, теперь мы на самом деле пришли.

Остановившись, они огляделись. Место выглядело абсолютно первозданным. То есть, если и имелись тут прежде внесенные человеком в пейзаж некие изменения и, так сказать, улучшения — а они наверняка имелись, — теперь от всего этого не осталось и следа. Должно быть, чтобы не портить впечатления первобытности и непорочности природы, провода с крайней опоры резко ныряли вниз, к земле, и забирали значительно правее от осевой, где исчезали между кронами деревьев, в чаще. Вероятно, там располагалась электрическая подстанция, теперь невидимая, к которой они и были подведены. Но, может быть, там была раскинута еще одна завеса — что-то наталкивало и на такую мысль. Просека, явно различимая раньше, здесь растворялась без остатка, рекой вливаясь в однородное — относительно, конечно — море зелени. Местный лес, надо сказать, был не слишком густым и совсем не высокорослым, поэтому им был хорошо виден огромный дуб, торчавший над общим уровнем растительности, как баскетболист на детской площадке, или, как подсолнух на клумбе с маргаритками, метрах в ста прямо по курсу. Они должны были заметить его гораздо раньше, и заметили бы, если б не были так увлечены беседой. Теперь вот стояли в каком-то оцепенении, стараясь предугадать, что ждет их через какую-то пару минут и эту сотню метров.

— Что, пойдем? — первая решилась продолжить испытание Лимбо.

Туристы поневоле, они приблизились к великану в полном молчании. Лимбо внутренне подобралась, ожидая чего-то экстраординарного прямо немедленно, однако, несмотря на вскинувшуюся и явственно ощутимую ей тревогу, ничего не происходило. Наоборот, по мере их продвижения, пространство напитывалось светом, и когда они вступили на поляну, в центре которой рос дуб, солнце явило себя им во всем своем благорасположении. Прогалина оказалась залита теплом и светом до краев, точно сказочная лагуна. Войдя и окунувшись в солнечные воды с головой, они помимо воли тут же приободрились, почувствовали себя спокойней и уверенней.

Нетрой скинул рюкзак на землю.

— Ну, что? Будем ждать здесь, — сказал он. — Как и было сказано. Заодно, и отдохнем. И он уселся прямо на густой мох, покрывавший землю и корни дуба мягкой подстилкой, прислонился спиной к стволу и вытянул ноги. — Садись! — похлопал он ладонью рядом с собой.

Лимбо еще раз оглянулась по сторонам и, не заметив ничего подозрительного среди беззаботного мельтешения световых пятен, устроилась рядом со спутником.

— Что будем делать? — спросила она.

— А ничего. Есть не хочешь? Можем перекусить пока.

— Не хочется, — отмахнулась Лимбо.

— Напрасно. Я считаю, что при первой возможности всегда следует подкрепиться. А то вдруг потом будет некогда? Нет ничего хуже, в ответственный момент почувствовать себя голодным. Это значит, что какие-то вещи ты будешь решать не головой, а желудком, причем, находящимся в скверном расположении. Он подтянул к себе рюкзак. Покопавшись, выудил из него галету и тут же принялся ее грызть. Крошки цеплялись за бороду, он раз за разом смахивал их рукой.

— Голодный, значит, злой, — поглядев на спутника, высказалась Лимбо. — В нашем положении, самое то, что нужно.

— Почему ты так думаешь?

— А вы разве не чувствуете, что за нами наблюдают?

Не успела она произнести эти слова, как откуда ни возьмись, а именно из-за правого ее плеча, появилось то самое, знакомое по предыдущему эпизоду, странное, не поддающееся классификации, похожее на жирную, белую, покрытую сверкающими на солнце синтетическими волосками, гусеницу — воображаемое существо. Которое пушистик и питомец неизвестной девочки, дочери цэрэушника Сола. (Их тоже ждать? — мелькнуло в голове паническое.) Собственно, существо и являлось гусеницей, странной потому, что трехногой и потому что с зонтиком. Зонтик был бумажный, в японском стиле. Или в китайском — тут Лимбо откровенно путалась.

Было и еще кое-что, чего она не могла понять.