Осмысление моды. Обзор ключевых теорий

В подобных случаях мы, скорее, оказываемся на территории наслаждения (jouissance); это слово Барт использует в эссе «Удовольствие от текста» для обозначения особого сексуального блаженства и столкновений или разрывов, в результате которых «язык оказывается перераспределен <…> Очерчиваются как бы два противоположных края»117. Один из этих краев надежен и стабилен – это общепринятая, нормативная, каноническая форма употребления языка; в свою очередь, другой настолько подвижен и непредсказуем, что «способен принять любые очертания»

118 (Barthes 1990a: 6). Однако для Барта значимо то, что ни один из них не бывает выше или весомее другого. Удовольствие или эротизм текста возникает на стыке этих граней, подчеркивающем «абсолютно новую потребительскую эстетику» (Ibid.: 58). Именно этот лиминальный, подрывной характер отличает такие модные развороты, как «Кто говорит, что моде здесь не место?» (Who says couture is irrelevant? // Frank. 1997. October) – под этим заголовком была напечатана снятая Терри Ричардсоном фотография, на которой модель в длинном красном вечернем платье из коллекции Александра Маккуина слизывала рассыпанный на консольном столике бутафорский героин. Другой пример – постановочный фоторепортаж Марио Тестино «Гордость и удовольствие» (Pride and Joy // The Face. 1997. April), демонстрирующий, как мальчик подросткового возраста, оставшись один дома, примеряет нижнее белье своей матери и мастурбирует в постели. Наслаждение, которое вызывают подобные зрелища, в буквальном смысле «подрагивает, покалывает, ласкает, поглаживает, пощипывает»119

(Barthes 1990a: 67). Более того, текст-наслаждение испытывает нас, поскольку он не принимает ничью сторону и никого не критикует (в чем легко убедиться, еще раз обратившись к рекламе YSL); он ставит нас в положение безгласного вуайериста: «удовольствие может быть высказано, а наслаждение – нет»120 (Ibid.: 17, 21). Таким образом, где и как будет пролегать стык между нормативной и ненормативной гранью языка, главным образом зависит от читателя, и текст-наслаждение будет характеризовать его/ее как уникального, обладающего собственным феноменологическим телесным опытом субъекта:

Удовольствие от текста – это тот момент, когда мое тело начинает следовать своим собственным мыслям; ведь у моего тела отнюдь не те же самые мысли, что и у меня. <…> Всякий раз как я пытаюсь «анализировать» текст, доставивший мне удовольствие, я обретаю не свою «субъективность», а свою «индивидуальность» – фактор, определяющий отграниченность моего тела от всех прочих тел и позволяющий ему испытывать чувство страдания или удовольствия: я обретаю свое тело-наслаждение…121 (Ibid.: 17, 62).

Поскольку сексуализация современной моды продолжает идти по нарастающей и эта тенденция находит отражение в журналах мод и рекламе, мы сегодняшние ощущаем провоцируемые текстом-наслаждением деконструктивные сдвиги так же остро, как их ощущал Барт в 1960–1970‐х годах.

Заключение

Безусловно, представленный в этой главе анализ работ Ролана Барта не претендует на безупречность и завершенность. Он лишь отчасти проливает свет на то, какое продолжение, развитие и переосмысление его идеи, касающиеся риторики моды и расшифровки значений, заключенных в вещах, с которыми мы имеем дело изо дня в день, получили в работах некоторых других, более поздних авторов. Так, напряженность, возникающая между утилитарным и символическим потенциалом вещи, которую Барт описывал как «знак-функцию», была тщательно изучена Жаном Бодрийяром (Baudrillard 1996) и Жаном-Мари Флоком (Floch 2001). В свою очередь, Аньес Рокамора (Rocamora 2009: 65–156) применяет термин «одежда-описание» (written clothing) не только к броским формулировкам заголовков и подписей, но оперирует им в своем дискурсивном анализе репортажей, интервью и коротких повествований, публикующихся во французских модных изданиях. И наконец, представленные в эссе «Миф сегодня» суждения об идеологическом и мифологическом назначении знаковых систем были использованы Диком Хебдиджем (Hebdige 1979) как отправная точка для тонкого исследования характера взаимосвязей между субкультурами и ассоциирующимися с ними стилями; а также Джудит Уильямсон (Williamson 1978) в ее выдающемся анализе рекламных текстов и Патрицией Калефато (Calefato 2004) в социолингвистических исследованиях стиля, одежды, модного тела и массмедиа на службе у моды (Ibid.).