Отмененный проект

Существовала и еще одна проблема – между друзьями вклинилось кардинальное отличие их положений в научном мире. Когда Амос посещал Университет Британской Колумбии в Ванкувере, он понижал свой статус, а Дэнни в Стэнфорде свой поднимал. «Амос выглядел высокомерным, и я чувствовал себя провинциалом», – говорил Дэнни. Однажды вечером во время разговора Амос высказался в том смысле, что в Стэнфорде, в отличие от остальных университетов, все по первому классу. «Конечно, ничего плохого он в виду не имел, – вспоминал Дэнни, – и, наверное, даже пожалел о своих словах, но я помню, как подумал, что его снисходительная жалость ко мне была неизбежной, и это меня ранило».

Однако подавляющим настроением Дэнни было разочарование. Последнее десятилетие он работал в присутствии Амоса. Между моментом, когда кто-то из них что-то придумывал и когда делился с другим, не было дистанции. А потом начиналась магия: некритическое восприятие объединяло их умы. «У меня такое чувство, что я много начинаю, но ничего не могу закончить», – однажды сказал Дэнни Майлзу Шору. Он вернулся к работе в одиночку – и остро ощущал отсутствие мысли, которая могла бы улучшить его собственную. «У меня было огромное количество идей, но рядом не было Амоса, – говорил Дэнни. – И все эти идеи заканчивались пшиком, потому что они не получали тех преимуществ, которые мог вложить в них Амос».

Через несколько месяцев после того, как Дэнни отправил свои заметки Амосу, в апреле 1979-го, они вместе выступали в престижной ежегодной серии лекций Каца – Ньюкома[38], и самым поразительным для Дэнни было то, что пригласили не только Амоса, но и его. Впечатление Дэнни, что Тверски не очень хорошо ориентируется в их новых теориях, подтвердилось, когда тот взял темой своего выступления их совместную работу по фреймингу.

Для Дэнни это стало первой публичной презентацией идей, над которыми он работал последние девять месяцев в одиночку. Идей, которые он назвал «Психологией возможных миров». «Так как мы чувствуем себя среди друзей, – начал он, – мы с Амосом решили выбрать для своего выступления рискованную тему. Тему, которую мы лишь недавно начали изучать и по поводу которой у нас пока гораздо больше энтузиазма, чем знания… Мы будем исследовать роль нереализованных возможностей в нашей эмоциональной реакции на действительность и то, как мы ее понимаем».

Потом он рассказал о правилах отмены. Дэнни создал множество сценок для участников экспериментов – в дополнение к банкиру, в которого врезался наркоман, появились и другие люди, погибшие от сердечного приступа или аварии. Большинство из них он придумал ночами в Ванкувере. Он так часто просыпался, взбудораженный мыслями, что держал возле кровати блокнот. И даже если у Амоса был более острый ум, то выступал лучше Дэнни. Пусть Амос получил львиную долю успеха от их переселения в Америку, это не могло длиться вечно: люди увидят и его вклад.

Публика была в восторге, и, когда Дэнни закончил, никто не спешил уходить. Ученые сбились в кучку и долго стояли вместе. С искренним удивлением в глазах к ним подошел старый наставник Амоса Клайд Кумбс. «Идеи, так много идей, откуда вы их берете?» – спросил он. И Амос ответил: «Мы с Дэнни об этом не рассказываем».

Мы с Дэнни об этом не рассказываем.

Именно в тот момент в сознании Дэнни начали обретать форму прежде смутные мысли. Позднее он указал на него, говоря, что это было началом конца «нас». Позднее Канеман будет стремиться отменить этот момент, но он не скажет: «Если бы только Клайд Кумбс не задал тот вопрос». Или: «Если бы я только чувствовал, что неуязвим, как Амос». Или: «Если бы я только не покинул Израиль». Он скажет: «Если бы только Амос был способен держаться в тени». Амос был героем в воображении Дэнни, объектом в фокусе. У Амоса был шанс воздать соавтору должное, а он им не воспользовался. Они двинулись дальше, но тот момент засел в голове Дэнни и отказывался ее покидать.

«Вот вы находитесь с любимой женщиной, – говорил Дэнни, – и вдруг что-то происходит. Что-то нехорошее. Хотя все идет своим чередом». Вы влюблены – и все же чувствуете новую силу, уводящую вас прочь. Ваш разум посещает возможность иного сюжета. Вы почти надеетесь, что появится нечто и оживит или хотя бы стабилизирует старое… Увы, в этом случае ничего не появилось. «Я хотел, чтобы Амос отклонился от привычного поведения, но он не сделал этого и не признал, что должен был сделать», – говорил Дэнни.

После Мичигана Дэнни рассказывал о проекте отмены, не упоминая Амоса. В течение десятилетия они неизменно звали друг друга, когда речь шла о сферах, представляющих взаимный интерес. В конце 1979 года или, возможно, в начале 1980-го Дэнни начал общение с молодым доцентом Дэйлом Миллером, разделявшим интерес к тому, как люди сравнивают реальность с ее альтернативами.