Озорник

Тут кто-то из пастухов перелез через забор и открыл ворота. Задыхаясь и захлебываясь от волнения, я рассказал им о случившемся. Их удивление было настолько велико, что они, забыв о страхе, поспешили в хлев. Присутствие живых людей мне придало силы, и я поплелся за ними, беспокоясь за Амана.

Когда мы с шумом входили в хлев, навстречу нам выпрыгнул огромный степной кот, волоча за собой рубашку, которой было покрыто лицо покойника. Он промчался между наших ног и скрылся. Мы все так и ахнули. Потом, когда все выяснилось, пастухи помоложе стали издеваться над нашей «храбростью». Так, смеясь и подшучивая над нами, они вышли за ворота, снова оставив в крепости нас одних.

Я еле приволок Амана к пруду и стал брызгать ему в лицо холодной водой. Но Аман оставался недвижим.

— Подожди, дружище, подожди, я сейчас сам приведу его в чувство, — сказал мулла. Он стал что-то шептать и плеваться во все стороны: — Суф-куф. Вот ты и ожил. Ничто не устоит против молитвы, слава аллаху! — облегченно вздохнул мулла, когда Аман открыл глаза и присел.

— Вставай, не сиди, как провинившийся ребенок, — сердито сказал я Аману.

— Нет, с меня хватит! Вы сами тут справляйтесь как можете, а меня оставьте в покое, — чуть не плакал Аман.

— Да, но ведь по закону шариата, умершего обмывают трое, — авторитетно заявил я.

— Да и два рубля с полтиной нигде не валяются… — напомнил мулла.

В конце концов наши уговоры подействовали. Аман встал. Мы снова, подталкивая друг друга, подошли к хлеву и стали туда заглядывать. Аман страдальчески посмотрел на муллу, потом на меня.

— Теперь приступим к делу, а то народ заждался, — шепнул мулла и изобразил на лице нечто похожее на улыбку.

Уже вечерело. Мешкать было нельзя. Покойника мы притащили к пруду и решили окунуть в воду, но он выскользнул из рук и больше мы его не видели. Тут стали стучать в ворота. До захода солнца надо было похоронить умершего. Мы не на шутку перетрусили.

Что ответить пастухам?

Ворота пришлось отпереть. Пастухи, почувствовав неладное, сразу подошли к мулле.

— Видно, покойник при жизни был премного грешен… — пытался оправдаться мулла.

Тем временем мы с Аманом незаметно выскользнули за ворота и припустились бежать в разные стороны. Что стало с муллой, не знаю. Если жив остался — объявится где-нибудь, если мертв — пусть земля ему будет пухом. Куда убежал Аман, тоже не знаю. Сам я задал такого стрекача, что сразу исчез с глаз преследователей. А за нами действительно выбежало несколько пастухов. Эти люди, всю жизнь проведшие на лошадях, не умели быстро бегать. Вскоре передо мной показалась рощица. В ней я заметил тропинку, которая вывела к большому арыку. Я бросился в воду. Проплыв по течению некоторое время, я вылез на берег. Теперь меня и сам черт не нашел бы.

Я начал беспокоиться об Амане. Тревожила меня и судьба муллы. Что с беднягами стало? Не убили ли их?

Когда наступил вечер, мое беспокойство несколько улеглось и я отправился в город.

Роковая ошибка

Добравшись до города, я подошел к мечети. У ее небольшой молельни сидели несколько стариков в ожидании вечерней молитвы. Я поздоровался и присел рядом с ними.

Наконец муэдзин прокричал азан[11]. Чтобы вызвать симпатию стариков, я пошел вместе с ними молиться. Несмотря на это, после молебна никто из них даже не взглянул на меня, и я один остался сидеть у мечети.

Муэдзин с муллой вышли последними и стали поглядывать на меня с беспокойством и подозрением. До этого, как оказалось, из мечети пропало несколько ковриков. Наконец муэдзин обратился ко мне:

— Сынок, почему ты не уходишь? Ведь молебен кончился.

— Почтенный отец, я нездешний. Позвольте мне остаться здесь до утра. Пришел я сюда издалека. Этот город мне совсем незнаком. Я просто не знаю, куда мне податься.

В разговор вмешался мулла.

— Откуда ты, сынок? — спросил он.

— Я из Ташкента.

— А зачем так далеко забрался от своих мест?

— Вышел на заработки.

— Чем же ты занимался до этого?

— Учился в медресе, — соврал я.

— В каком медресе ты учился? И кто твой учитель? Расскажи нам все, как было.

Я понял, что попался. В Ташкенте не перечесть медресе. А учителей тем более. Поразмыслив, я изрек:

— Господин мой, я учился в том, большом медресе. А учитель мой — тот самый большой учитель.

Мулла рассмеялся.

— Хорошо, тогда пойдем ко мне. Есть у тебя что-нибудь в желудке?

Я смущенно опустил глаза.

— Вставай… Будешь помогать мне по хозяйству и будешь сыт.

И я последовал за муллой.

Дома мулла дал мне два початка обжаренной на горячих углях кукурузы и глиняную чашу с гороховым супом. Я с жадностью принялся за еду. Только было повеселел от вкусной пищи, как мулла приносит большой нож, топор и веревку. Увидев все это в руках муллы, я, как вспугнутый олень, насторожился и приготовился бежать. Мулла заметил это и улыбнулся:

— Не бойся. Положи все это под голову и располагайся спать. У меня в хлеве телка хворая. Если вдруг с ней станет плохо и она заревет, ты сразу же прирежь ее и позови меня. Смотри не проспи и не дай ей околеть.

— Хорошо, хозяин, — сказал я и попросил чаю.