Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Я з жахам падумаў аб паперках, што перасылаюцца з месца на месца і знікаюць у нетрах канцылярый. Якое шчасце было жыць у грубую эпоху Кон-Цікі, калі не існавала такіх перашкод, як пісьмовая заява! Трапіць асабіста да міністра замежных спраў было куды цяжэй. Нарвегія не мела дыпламатычнага прадстаўніка ў Перу, і наш генеральны консул Бар, які заўсёды гатоў быў услужыць мне, мог дапамагчы мне сустрэцца толькі з саветнікам міністэрства замежных спраў. Я баяўся, што далей гэтага справа не пойдзе. Цяпер магло спатрэбіцца пісьмо доктара Коена прэзідэнту рэспублікі. I я звярнуўся да ад’ютанта прэзідэнта Перу з просьбай аб аудыенцыі ў яго правасхадзіцельства дона Хосе Бустаментэ і Рывера. Праз некалькі дзён мне паведамілі, што я павінен быць у палацы а дванаццатай гадзіне.

Ліма — сучасны горад з паўмільённым насельніцтвам; ён раскінуўся на зялёнай раўніне ля падножжа пустэльных гор. Па сваёй архітэктуры, а таксама, бадай што, не ў меншай ступені, дзякуючы сваім садам і бульварам ён, бясспрэчна, з’яўляецца адной з самых прыгожых сталіц у свеце — кутком сучаснай Рыўеры або Каліфорніі, ажыўленым маляўнічымі будынкамі ў старадаўнім іспанскім стылі. Палац прэзідэнта знаходзіцца ў цэнтры горада і ўзмоцнена ахоўваецца ўзброенымі вартавымі ў яркай форме. Атрымаць аудыенцыю ў Перу — справа сур’ёзная, і пераважная большасць жыхароў бачыла прэзідэнта толькі на экране кіно. Салдаты з бліскучымі патранташамі правялі мяне ўгору па лесвіцы, а потым па доўгім калідоры; у канцы яго трое ў цывільным праверылі мае дакументы і запісалі мяне ў кнігу; перада мною адчынілі масіўныя дубовыя дзверы, і я апынуўся ў пакоі, дзе стаяў доўгі стол і некалькі радоў крэслаў. Там мяне сустрэў нейкі мужчына ў белым касцюме, папрасіў мяне сесці, а сам знік. Праз некалькі секунд расчыніліся шырокія дзверы, і мяне папрасілі зайсці ў наступны пакой, абстаўлены з куды большай раскошай. Нейкая важная фігура ў бездакорным мундзіры рушыла насустрач мне.

«Прэзідэнт», — падумаў я і выцягнуўся ў струнку. Але не. Чалавек у расшытым золатам мундзіры прапанаваў мне сесці ў старадаўняе крэсла з прамой спінкай і знік. Я не праседзеў на краёчку крэсла і мінуты, як расчыніліся яшчэ адны дзверы і слуга з паклонам запрасіў мяне ў вялікі, багата ўпрыгожаны, пазалочаны пакой з пазалочанай мэбляй. Слуга знік гэтак жа нечакана, як і з’явіўся, і я ў адзіноце застаўся сядзець на старадаўняй канапе, разглядаючы анфіладу пустых пакояў з насцеж расчыненымі дзвярыма. Было так ціха, што я чуў, як хтосьці прыглушана кашляў за некалькі пакояў ад мяне. Потым пачуліся цвёрдыя крокі, яны ўсё набліжаліся; я ўсхапіўся з канапы і нерашуча пакланіўся важнаму пану ў форме. Але не, гэта таксама быў не ён. З таго, што сказаў гэты пан, я зразумеў, што прэзідэнт шле мне свае прывітанні і што ён хутка вызваліцца, як толькі закончыцца пасяджэнне савета міністраў. Праз дзесяць хвілін цвёрдыя крокі зноў парушылі цішыню, і на гэты раз у пакой увайшоў чалавек з залатымі аксельбантамі і эпалетамі. Я імкліва ўсхапіўся з канапы і нізка пакланіўся. Чалавек пакланіўся яшчэ ніжэй і павёў мяне праз некалькі пакояў і ўгору па лесвіцы, засланай тоўстымі дыванамі. Ён пакінуў мяне ў малюсенькім пакойчыку, у якім стаялі канапа і скураное крэсла Увайшоў мужчына невысокага росту, у белым касцюме; я пакорліва стаяў, чакаючы, што ён зноў мяне куды-небудзь павядзе. Але ён нікуды мяне не павёў, толькі ветліва прывітаўся і застаўся на месцы. Гэта быў прэзідэнт Бустаментэ Рывера.

Прэзідэнт ведаў па-англійску ў два разы больш, чым я па-іспанску; пасля таго як мы абмяняліся прывітаннямі і ён жэстам запрасіў мяне сесці, наш сумесны запас слоў быў вычарпаны. Знакамі і жэстамі можна сказаць шмат што, але нельга з іх дапамогай атрымаць дазвол на будаўніцтва плыта ў перуанскім ваенным порце. Я здагадаўся, што прэзідэнт мяне не разумее, а сам ён здагадаўся аб гэтым яшчэ раней, бо праз некаторы час ён выйшаў, а потым вярнуўся ў суправаджэнні міністра авіяцыі. Міністр авіяцыі генерал Рэверэда быў энергічны, атлетычнага складу мужчына ў форме ваенна-паветраных сіл з крыльцамі на грудзях. Ён добра гаварыў па-англійску з амерыканскім акцэнтам.

Я папрасіў прабачыць мне за непаразуменне і сказаў, што хацеў бы, каб мне далі дазвол прайсці не на аэрадром, а ў ваенны порт. Генерал засмяяўся і растлумачыў, што яго запрасілі сюды толькі як перакладчыка. Крок за крокам мая тэорыя была выкладзена прэзідэнту, які ўважліва слухаў і задаваў пры дапамозе генерала Рэверэда слушныя пытанні. Пад канец ён сказаў:

— Калі існуе думка, што астравы Ціхага акіяна былі ўпершыню адкрыты людзьмі з Перу, то Перу зацікаўлена ў гэтай экспедыцыі. Скажыце, чым мы можам вам дапамагчы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии