Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Мы бачым зямлю. — Нас адносіць ад Пука-Пука. — Святочны дзень ля рыфа Ангатау. — На парозе раю. — Першыя астраўляне. — Новая каманда «Кон-Цікі». — Кнут атрымаў дазвол сысці на бераг. — Прайграны бой. — Нас зноў нясе ў акіян. — У небяспечных водах. — Ад Такуме да Рароіа. — Нас нясе ў «кацёл ведзьмаў». — У палоне бурунаў. — Караблекрушэнне. — Выкінуты на каралавы рыф. — Мы знаходзім бязлюдны востраў.


У ноч на 30 ліпеня «Кон-Цікі» акружала нейкая новая незвычайная атмасфера. Магчыма, аглушальныя крыкі разнастайных марскіх птушак над намі стваралі адчуванне, што набліжаюцца нейкія падзеі. Пасля таго як на працягу трох месяцаў мы чулі, апрача шуму акіяна, толькі аднастайны скрып мёртвых вяровак, шматгалосы крык птушак здаваўся такім узбуджальным і такім зямным. А месяц, што плыў над нашым назіральным пунктам на верхавіне мачты, здаваўся большым і круглейшым, чым звычайна. У нашым уяўленні ён адлюстроўваў верхавіны пальмаў і ўсю рамантыку цеплакроўнага свету; над акіянам з халоднымі рыбамі месяц не ззяў такім жоўтым святлом.

У шэсць гадзін Бенгт спусціўся з верхавіны мачты, пабудзіў Германа і ўлёгся спаць. Калі Герман залез на рыплівую хісткую мачту, ужо з’явіліся першыя пробліскі зары. Хвілін праз дзесяць ён зноў спусціўся па вяровачных лесках і пацягнуў мяне за нагу.

— Выходзьце хутчэй ды зірніце на ваш востраў!

Твар Германа ззяў; я ўсхапіўся, а ўслед за мною і Бенгт, які не паспеў яшчэ заснуць. Штурхаючыся і замінаючы адзін аднаму, мы паспешліва карабкаліся як мага вышэй, пакуль не дабраліся да месца скрыжавання мачтаў. Вакол нас лятала мноства птушак, а бледная блакітна-фіялетавая паласа на небе адлюстроўвалася ў акіяне, як апошні напамінак аб адыходзячай ночы. Але вось увесь небасхіл на ўсходзе пачаў афарбоўвацца яркай чырванню, а далёка на паўднёвым усходзе неба паступова набывала крывава-барвовую афарбоўку, і на яго фоне ўздоўж краю акіяна бледным ценем акрэслівалася, нібы праведзеная сінім алоўкам, невялікая рыса.

Зямля! Востраў! Мы прагна глядзелі на яго, не зводзячы вачэй. потым разбудзілі таварышаў; яшчэ сонныя, яны выскачылі на палубу і пазіралі ва ўсе бакі, нібы думалі, што нос нашага плыта вось-вось уткнецца ў бераг. Марскія птушкі, што з крыкам праляталі над намі, утваралі як быццам паветраны мост між нашым плытом і далёкім востравам, які ўсё больш выразна выступаў на небасхіле, па меры таго як з набліжэннем сонца і надыходам дня чырвоны фон разліваўся па небе і пераходзіў у залацісты. Першай нашай думкай было, што востраў знаходзіцца не там, дзе яму належала быць. I паколькі востраў не мог перасунуцца, то, відавочна, за ноч плыт аднесла на поўнач. Нам дастаткова было кінуць адзін позірк на акіян, каб па напрамку хваль адразу зразумець, што, пакуль было цёмна, мы страцілі ўсе шанцы прычаліць тут. Там, дзе мы цяпер знаходзіліся, вецер ужо не даваў нам магчымасці накіраваць плыт да вострава. У раёне акіяна вакол архіпелага Туамоту было шмат моцных мясцовых плыняў, якія, натыкаючыся на зямлю, разгаліноўваліся ва ўсе бакі; шмат якія з іх, сустрэўшыся з магутнымі прыліўнымі плынямі, што рухаліся ўзад і ўперад праз рыфы і лагуны, змянялі свой напрамак.

Мы павярнулі рулявое вясло, хоць добра ведалі, што гэта бескарысна. А палове сёмай сонца ўзышло над акіянам і пачало ўзнімацца проста ўгору, як гэта заўсёды бывае ў тропіках. Востраў знаходзіўся ад нас на адлегласці некалькі міль і паўставаў перад вачыма ў выглядзе ледзь прыкметна тырчаўшай з вады палоскі лесу ўздоўж небасхілу. Дрэвы цесна стаялі за вузкай светлай стужкай берага, а ён быў такі нізкі, што праз роўныя прамежкі часу хаваўся за хвалямі. Паводле вызначэнняў Эрыка, гэта быў Пука-Пука, самы крайні востраў архіпелага Туамоту. «Лоцыя Ціхага акіяна 1940 года», дзве нашы карты і назіранні Эрыка давалі чатыры розныя варыянты каардынат гэтага вострава, але паколькі паблізу ніякай іншай зямлі не існавала, то мы не маглі сумнявацца, што востраў, які мы бачылі, быў Пука-Пука.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии