Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Ніхто з нас не выказваў бурных пачуццяў. Мы падцягнулі парус, павярнулі вясло і моўчкі стаялі на палубе або на верхавіне мачты. углядаючыся ў зямлю, што раптам з’явілася сярод бязмежнага ўсёабдымнага акіяна. Нарэшце-такі мы сваімі вачыма пераканаліся ў тым, што ўсе гэтыя месяцы сапраўды рухаліся, а не проста гайдаліся на хвалях у цэнтры аднаго і таго ж спрадвечнага, абведзенага небасхілам круга. Зрэшты, нам здавалася, быццам мы бачым нейкі плывучы востраў, што раптам апынуўся сярод сіняга пустэльнага акіяна, у цэнтры якога знаходзілася наша пастаяннае месцажыхарства, і быццам гэты востраў павольна плыў па нашых уладаннях, кіруюь чыся на ўсход. Нас усіх ахапіла пачуццё глыбокага задавальнення і спакою ад усведамлення таго, што мы сапраўды дасягнулі Палінезіі; але да гэтага пачуцця дамешвалася лёгкае мімалётнае расчараванне, што мы былі вымушаны бездапаможна глядзець на востраў, які, нібы міраж, узнік перад намі, і плыць, плыць у бясконцую далеч па акіяну на захад.

Адразу пасля ўсходу сонца над вершалінамі дрэў у левай частцы вострава ўзняўся густы чорны слуп дыму. Мы сачылі за ім і думалі самі сабе, што гэта, напэўна, прачнуліся жыхары вострава і гатуюць снеданне. Тады нам не прыйшло ў галаву, што астраўляне заўважылі нас са сваіх назіральных пастоў і падаюць дымам сігналы, запрашаючы нас высадзіцца. А сёмай гадзіне да нас даляцеў лёгкі пах дымку ад спаленага пальмавага дрэва. Гэты пах хвалююча казытаў нашы прасоленыя ноздры. Адразу абудзіліся і агарнулі мяне ўспаміны аб вогнішчы на беразе Фату-Хівы. Праз паўгадзіны мы адчулі пахі лесу і свежассечаных дрэў. Востраў пачаў паступова аддаляцца, цяпер ён знаходзіўся за кармой, і час-ад-часу з яго даляталі да нас лёгкія павевы ветру. Хвілін пятнаццаць Герман і я стаялі, учапіўшыся ў верхавіну мачты, і прагна ўбіралі ў сябе цёплы пах лісця і зеляніны. Гэта была Палінезія — цудоўны, раскошны водар сушы пасля дзевяноста трох салёных дзён сярод хваль. Бенгт ужо зноў хроп у сваім спальным мяшку. Эрык і Тарстэйн ляжалі на спіне ў каюце і аб чымсьці думалі, а Кнут раз-по-раз выбягаў на палубу, каб панюхаць, як пахне лісце, а потым нешта пісаў у сваім дзённіку.

А палове дзевятай Пука-Пука схаваўся ў акіяне ззаду ў нас, але яшчэ да адзінаццаці гадзін з верхавіны мачты мы маглі бачыць бледную блакітную палоску над усходнім небасхілам. Потым і яна знікла, і толькі высокае кучава-дажджавое воблака, што нерухома вісела ў небе, паказвала нам, дзе знаходзіцца Пука-Пука. Птушкі зніклі. Яны лічаць за лепшае трымацца наветранага боку вострава, каб вецер дапамагаў ім, калі яны будуць увечары вяртацца дадому з поўным страўнікам. Залатых макрэлей таксама амаль не было відаць, і нас суправаджала толькі некалькі лоцманаў, якія плылі пад плытом.

У гэты вечар Бенгт сказаў, што ён марыць аб стале і крэсле, бо вельмі стаміўся чытаць, лежачы то на спіне, то на жываце. Зрэшты, ён рад, што нам не ўдалося падплыць да берага, бо ён не паспеў яшчэ прачытаць тры кнігі. Тарстэйну раптам захацелася яблыкаў. А я сам прачнуўся ўночы ад зусім выразнага цудоўнага паху біфштэкса з цыбуляй. Але высветлілася, што так пахне брудная кашуля.

Назаўтра раніцай мы ўбачылі два новыя воблакі, якія ўзнімаліся ля небасхілу, нагадваючы дым двух паравозаў. Па карце мы ўстанавілі, што каралавыя астравы, над якімі гэтыя воблакі ўзвышаліся, называюцца Фангахіна і Ангатау[38]. Вецер дзьмуў так, што воблака над Ангатау знаходзілася ад нас у больш зручным напрамку; таму, моцна прывязаўшы вясло, мы ўзялі курс на Ангатау, а самі спакойна цешыліся цудоўным спакоем і цішынёй Ціхага акіяна. Пры добрым надвор’і жыццё на бамбукавай палубе «Кон-Цікі» было вельмі прыемным, і мы з асалодай прагна ўбіралі ў сябе ўсе ўражанні, упэўненыя ў блізкім заканчэнні нашага падарожжа, што б там ні чакала нас наперадзе.

На працягу трох сутак мы плылі ў напрамку воблака над Ангатау; надвор’е стаяла цудоўнае, рулявое вясло само вяло нас па курсу, і плынь не выкідвала з намі ніякіх жартаў. Раніцай чацвёртага дня Тарстэйн у шэсць гадзін змяніў на вахце Германа, і той сказаў яму, што ён пры святле месяца як быццам бачыў абрысы нізкага вострава. Калі неўзабаве ўзышло сонца, Тарстэйн прасунуў галаву ў дзверы каюты і крыкнуў:

— Наперадзе зямля!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии