Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Мы ўсё яшчэ плылі з узнятым парусам, спадзеючыся, што нават цяпер нам удасца праслізнуць міма рыфаў. Калі «Кон-Цікі», якога ўвесь час адносіла плынню, пачаў паступова набліжацца да іх, мы ўбачылі з мачты, што ўвесь ланцуг зарослых пальмамі астраўкоў злучаны каралавымі рыфамі, якія ў адных месцах тырчалі над вадой, а ў другіх — былі схаваны пад ёю; гэтыя рыфы чымсьці нагадвалі мол, аб які, круцячыся белай пенай і высока ўзнімаючыся ў паветра, разбіваліся хвалі. Авальны атол Рароіа мае ў дыяметры 25 міль, не лічачы рыфаў Такуме, якія прымыкаюць да яго. Увесь больш доўгі бок атола цягнуўся з поўначы на поўдзень, і мы набліжаліся да яго з усходу. Сам рыф, што распасціраўся суцэльнай лініяй з аднаго краю небасхілу да другога, знаходзіўся ад нас усяго за некалькі соцень метраў, а за ім ляжалі ідылічныя астраўкі, якія кальцом акружалі ціхую ўнутраную лагуну.

Са змешаным пачуццём назіралі мы, як уздоўж усяго небасхілу перад намі сінія хвалі Ціхага акіяна ўзляталі высока ў паветра і разляталіся дробнымі пырскамі. Я ведаў, што нас чакала; я раней бываў на архіпелазе Туамоту і, стоячы ў бяспечным месцы на беразе, назіраў за грандыёзным відовішчам на ўсходзе, дзе прыбой адкрытага акіяна разбіваўся аб рыфы. У паўднёвым напрамку паступова паказваліся ўсё новыя і новыя рыфы і астравы. Мы, відаць, знаходзіліся ля самай сярэдзіны каралавага бар’ера.

На «Кон-Цікі» ўсё было падрыхтавана да заканчэння падарожжа. Усё каштоўнае было складзена ў каюце і прывязана. Дакументы і дзённікі мы запакавалі ў непрамакальныя мяшкі разам з плёнкамі і іншымі рэчамі, якія магла папсаваць вада. Бамбукавую каюту мы накрылі брызентамі і прывязалі іх самымі моцнымі вяроўкамі. Калі мы зразумелі, што ніякай надзеі не засталося, мы ўзламалі бамбукавую палубу і нажамі-мачэце перарэзалі ўсе вяроўкі, на якіх трымаліся кілі пад плытом. Выцягнуць кілі было нялёгка, бо яны абраслі тоўстым пластом ракавінак. Калі нам гэта ўдалося, мы тым самым зменшылі асадку плыта; яна раўнялася цяпер толькі таўшчыні ніжняй часткі бярвенняў, і нас лягчэй магло перанесці цераз рыф. Без кіляў, са спушчаным парусам, плыт канчаткова павярнуўся бокам і знаходзіўся цалкам пад уладай ветру і хваль.

Самую доўгую з вяровак, што былі ў нас, мы прымацавалі да самаробнага якара і абвязалі яе вакол левай мачты ўнізе; калі якар будзе кінуты за борт, «Кон-Цікі» ўвойдзе ў паласу прыбою кармой уперад. Сам якар складаўся з пустых бітонаў для вады, якія мы напоўнілі адпрацаванымі батарэямі ад радыёперадатчыка і металічным ламаччам; з бітонаў крыж-накрыж тырчалі тоўстыя палкі мангравага дрэва.

Загад нумар адзін, які быў першым і апошнім, гаварыў: «Заставацца на плыце!» Што б там ні здарылася, мы павінны моцна чапляцца за ўсё, што трапіцца пад рукі на плыце, а дзевяць вялізных бярвенняў хай вытрымліваюць насціск рыфаў. У нас саміх хопіць па горла работы, калі нам давядзецца супраціўляцца напору вады. Калі мы скочым за борт, мы станем бездапаможнымі ахвярамі віроў, якія будуць кідаць нас узад і ўперад цераз вострыя каралавыя скалы. Гумавы плыт на крутых хвалях перакуліцца або разарвецца на шматкі аб рыфы, бо пад нашым цяжарам ён будзе глыбока сядзець у вадзе. А драўляныя бярвенні рана ці позна будуць выкінуты на бераг, і мы разам з імі, калі толькі нам удасца пратрымацца.

Потым усяму экіпажу было прапанавана абуць чаравікі — упершыню за сто дзён — і мець напагатове выратавальныя паясы. Ад паясоў, зрэшты, карысці будзе мала; калі хто-небудзь зваліцца ў ваду, дык ён не патане, а яго будзе стукаць аб рыфы, пакуль не разаб’е насмерць. У нас быў яшчэ час, каб пакласці ў кішэні пашпарты і долары, што засталіся пасля адплыцця з Перу. Але нас непакоіла не тое, што мы мелі мала часу.

Насталі трывожныя хвіліны, калі мы бездапаможна плылі бокам, крок за крокам набліжаючыся да рыфа. На плыце было, як ніколі, ціха; мы ўсе, моўчкі або перакідваючыся лаканічнымі фразамі, то залазілі ў каюту, то зноў выходзілі на бамбукавую палубу і займаліся сваёй справай. Сур’ёзны выраз на нашых тварах даказваў, наколькі добра ўсе разумелі, што нас чакае, а адсутнасць нервознасці сведчыла аб непахіснай веры ў плыт, якую мы ўсе паступова набылі. Калі ён перанёс нас цераз акіян, то ён даставіць нас жывымі і на бераг.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии