Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

У каюце, набітай прывязанымі каробкамі з прадуктамі і іншым грузам, панаваў сапраўдны хаос. Тарстэйну ледзьве ўдалося вызваліць для сябе месца ў радыёрубцы, дзе засгаваўся кароткахвалевы перадатчык, на якім ён не пераставаў працаваць. Мы цяпер знаходзіліся на адлегласці больш за 4 тысячы міль ад нашай старой базы ў Кальяо, адкуль Перуанскае ваенна-марское вучылішча падтрымлівала з намі пастаянную сувязь, і яшчэ далей — ад Гала і Фрэнка і іншых радыёаматараў у Злучаных Штатах. Але нам пашанцавала напярэдадні ўстанавіць сувязь з заўзятым аматарам-кароткахвалевіком, які жыў на Раратонзе, адным з астравоў архіпелага Кука; нашы радысты, насуперак усім звычаям, дамовіліся зноў наладзіць сувязь з ім на світанні. I ўвесь час, пакуль нас адносіла ўсё бліжэй і бліжэй да рыфа, Тарстэйн сядзеў, стукаючы ключом, і выклікаў Раратонгу.

Запісы ў суднавым журнале «Кон-Цікі» гавораць:

«8. 15. Мы павольна набліжаемся да зямлі. Цяпер ужо няўзброеным вокам відаць асобныя пальмы з правага борта.

8. 45. Вецер змяніўся і дзьме зараз у яшчэ больш неспрыяльным для нас напрамку, так што ніякай надзеі абмінуць рыф няма. На плыце ніхто не нервуецца, але на палубе ідуць паспешлівыя падрыхтаванні. На рыфе перад намі відаць штосьці падобнае на каркас разбітага парусніка, але, магчыма, гэта толькі куча плаўніку.

9. 45. Вецер нясе нас проста на перадапошні востраў, але на дарозе нас падпільноўвае рыф. Цяпер мы выразна бачым увесь каралавы рыф; тут ён паўстае перад намі, нібы спярэшчаны белым і чырвоным бар’ер, які тырчыць з вады і апаясвае ўсе астравы. Уздоўж усяго рыфа белы ўспенены прыбой узлятае да неба. Бенгт падае нам добрае гарачае снеданне — перакусваем апошні раз перад вялікай падзеяй! На рыфе ляжыць касцяк разбітага судна. Мы падплылі цяпер так блізка, што бачым за рыфам зіхатлівую лагуну і можам распазнаць абрысы іншых астравоў з таго боку яе».

Калі гэты запіс быў зроблены, глухое вурчанне бурунаў зноў наблізілася; яно чулася ўздоўж усяго рыфа, і паветра поўнілася чымсьці накшталт трывожнага барабаннага пошчаку, які абвяшчаў набліжэнне хвалюючага канца плавання.

«9. 50. Цяпер зусім блізка. Нас нясе ўздоўж рыфа. Да яго не больш за сто метраў. Тарстэйн размаўляе з чалавекам з Раратонгі. Усё гатова. Пара ўпакаваць журнал. Ва ўсіх настрой бадзёры; здаецца, справы кепскія, але мы адолеем і гэтую перашкоду!»

Праз некалькі мінут якар паляцеў за борт і зачапіўся за дно; «Кон-Цікі» апісаў паўкруг і павярнуўся кармой да бурунаў. Якар трымаў нас на працягу некалькіх вельмі каштоўных мінут, пакуль Тарстэйн, як звар’яцелы, выстукваў ключом. Яму зноў удалося звязацца з Раратонгай. Буруны грукаталі, і акіян раз’юшана ўзнімаўся і апускаўся. Увесь экіпаж быў заняты на палубе, а Тарстэйн вёў размову. Ён перадаў, што нас нясе на рыф Рароіа. Ён папрасіў Раратонгу слухаць нас на той самай хвалі кожную гадзіну. Калі пасля 36 гадзін ад нас не будзе ніякіх вестак, хай Раратонга паведаміць аб усім нарвежскаму пасольству ў Вашынгтоне. Апошнія словы Тарстэйна былі: «О кэй. Засталося 50 метраў. Пачынаецца. Да пабачэння». Потым ён выключыў радыёстанцыю, Кнут запячатаў дакументы, і абодва хуценька выбраліся на палубу і далучыліся да астатніх, бо ўжо стала ясна, што якар пачынае здаваць.

Хвалі рабіліся ўсе вышэйшымі і вышэйшымі, а яміны між імі ўсё глыбейшымі, і мы адчувалі, як плыт кідала ўгору і ўніз, угору і ўніз усё мацней і мацней. Я пракрычаў ранейшы загад:

— Трымайцеся, не думайце пра груз, трымайцеся самі!

Мы былі цяпер так блізка ад страшэннага вадаспада, што больш не чулі нязмоўчнага настойлівага выцця ўздоўж усяго рыфа. Цяпер мы чулі толькі асобныя грамавыя раскаты кожны раз, калі бліжэйшы бурун з грукатам налятаў на скалы.

Усе стаялі напагатове; кожны моцна ўхапіўся за вяроўку, якую ён лічыў самай моцнай. Толькі Эрык у апошні момант палез у каюту; ён не паспеў яшчэ выканаць аднаго пункта праграмы — ён не знайшоў сваіх чаравікаў!

Ніхто не стаяў на карме, бо якраз кармой плыт павінен быў ударыцца аб рыф. Не былі надзейнымі і два трывалыя штагі, што ішлі ад верхавіны мачты да кармы; калі мачта абваліцца, то тыя, хто будзе трымацца за іх, павіснуць за плытом над рыфам. Герман, Бенгт і Тарстэйн залезлі на скрыні, што былі прывязаны перад сцяною каюты; Герман учапіўся за адцяжкі ад вільчака даху, а два другія трымаліся за шкоты, з дапамогай якіх мы калісьці ставілі парус.

Кнут і я палічылі за лепшае трымацца за штаг, які ішоў ад носа да верхавіны мачты; калі нават мачта, каюта і ўсё астатняе паляціць за борт, думалі мы, усё-такі вяроўка, што ідзе ад носа, застанецца на плыце, паколькі мы былі павернуты цяпер носам да хваль.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии