Читаем Падарожжа на «Кон-Цікі» полностью

Эрык стаяў напагатове на кармавых бярвеннях, і, калі хваля адкацілася, ён падскочыў і таксам.а перабраўся на рыф. Цяпер была чарга Германа, потым Бенгта. Кожны раз плыт падштурхвала крышку далей, і калі прыйшла чарга Тарстэйна і мая, плыт ужо так моцна сядзеў на рыфах, што не было патрэбы зараз жа пакідаць яго. Усе распачалі выратавальныя работы.

Мы цяпер знаходзіліся за два дзесяткі метраў ад таго праклятага выступу рыфа, каля якога і за якім разбіваліся доўгія валы бурунаў, што каціліся адзін за другім. Каралавыя паліпы паклапаціліся аб тым, каб пабудаваць атол такім высокім, што толькі самыя верхавінкі бурунаў маглі пералятаць паўз нас і папаўняць свежай марской вадой багатую на рыбу лагуну. Тут, з унутранага боку рыфа, было царства каралаў, і яны вызначаліся самай дзівоснай формай і афарбоўкай.

Адышоўшы даволі далекавата ўздоўж рыфа, мае таварышы ўбачылі гумавы плыт; поўны вады, ён ляжаў, пагойдваючыся на хвалях. Яны вылілі з яго ваду і падцягнулі назад да разбітага «Кон-Цікі»; тут мы, колькі можна было, нагрузілі яго самым неабходным — радыёстанцыяй, прадуктамі і бутлямі з вадой. Усё гэта мы перацягнулі цераз рыф і злажылі ў кучу на самай вяршыні вялікай каралавай глыбы, якая, нібы вялізны метэарыт, адзінока ўзвышалася на ўнутраным баку рыфа. Потым мы пайшлі назад да месца крушэння па новы груз. Хіба маглі мы ведаць, на якую вышыню ўзнімуцца хвалі, калі на нас рушаць прыліўныя плыні?

На мелкаводдзі з унутранага боку рыфа мы заўважылі нейкі прадмет, які ярка блішчаў на сонцы. Калі мы ўброд падышлі, каб падняць яго, мы былі вельмі здзіўлены, убачыўшы дзве пустыя бляшанкі з-пад кансерваў. Гэта было зусім не тое, што мы думалі; яшчэ больш мы здзівіліся, калі ўбачылі, што маленькія бляшанкі былі зусім светлыя і толькі нядаўна адкрытыя, а этыкеткі на іх з надпісам «ананас» былі дакладна такія ж, як на бляшанках з новых палявых рацыёнаў, якія мы самі выпрабоўвалі па даручэнню інтэнданцкага кіраўніцтва. Вядома, гэта былі нашы ўласныя бляшанкі з-пад ананасаў, што мы выкінулі пасля апошняга абеду на борце «Кон-Цікі». Мы ўвесь час плылі ўслед за імі да самага рыфа.

Каралавыя глыбы пад нашымі нагамі былі вострыя, і калі мы ішлі па няроўным дне, вада даходзіла нам то да шчыкалатак, то да грудзей — у залежнасці ад таго, якая была глыбіня рэчышчаў і каналаў сярод рыфаў. Анемоны і каралы надавалі ўсяму рыфу выгляд нейкага скалістага саду з імхамі, кактусамі і акамянелымі раслінамі, чырвонымі, зялёнымі, жоўтымі і белымі. Усе колеры можна было ўбачыць тут. Каралы, водарасці, ракавіны і марскія малюскі, фантастычныя рыбы, што звіваліся ўсюды вакол нас, — усё мела сваю адметную афарбоўку. У больш глыбокіх каналах у празрыстай вадзе мы бачылі невялікіх акул, даўжынёю метр з лішнім, якія падкрадваліся да нас. Але варта было пляснуць далонню па вадзе, як яны адразу ж паварочвалі ў бакі і адплывалі прэч.

Там, дзе мы былі выкінуты на рыф, нас акружалі толькі лужыны вады з тырчаўшымі сям-там астраўкамі вільготных каралаў, а далей распасціралася спакойная сіняя лагуна. Быў час адліву, і ўсё новыя астраўкі каралаў паказваліся з вады, а прыбой, які безупынна грукатаў уздоўж рыфа, зрабіўся ніжэйшым, нібы апусціўся на адзін паверх. Што будзе тут, на вузкім рыфе, калі пачнецца прыліў, цяжка сказаць. Нам трэба было пакідаць яго.

Рыф нагадваў напалову апушчаную ў ваду крапасную сцяну і цягнуўся на поўдзень і на поўнач ад нас. Ля паўднёвага краю быў відаць доўгі востраў з густым пальмавым лесам, а на поўнач, паблізу ад нас, на адлегласці 600—700 метраў знаходзіўся другі, значна меншы востраў, які таксама зарос пальмамі. Ён ляжаў з унутранага боку рыфа; верхавіны пальмаў узнімаліся да неба, а беласнежныя пясчаныя пляжы спускаліся да ціхай лагуны. Увесь астравок нагадваў вялізную зялёную кашолку кветак ці рай у мініятуры. На гэтым востраве мы і спынілі свой выбар.


Герман стаяў ля мяне, і шырокая ўсмешка ззяла на яго барадатым твары. Ён не вымавіў ні слова, толькі выставіў руку і ціха засмяяўся. «Кон-Цікі» ўсё яшчэ сядзеў на тым баку рыфа, і пырскі прыбою пераляталі цераз яго. Ён быў інвалідам, але заслужаным інвалідам. На палубе ўсё было пакарэжана, але дзевяць бальзавых бярвенняў з ківедскіх джунгляў у Эквадоры былі па-ранейшаму зусім цэлыя. Яны выратавалі нам жыццё. Акіян мала чым пажывіўся з нашага грузу, а тое, што мы злажылі ўнутры каюты, наогул засталося цэлым. Мы самі знялі з плыта ўсё, што мела якую-небудзь каштоўнасць, і зараз наша маёмасць ляжала ў бяспечным месцы на вяршыні вялізнай гарачай ад сонца скалы на ўнутраным баку рыфа.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии