По приказу ставки

— Слева по курсу вражеские торпедные катера, — сообщил штурман.

Экипаж стал наблюдать. Видно было, как отстреливались наши моряки. Но и вокруг наших судов дыбилась вода от разрывов вражеских снарядов. Они маневрировали. Положение советских моряков было трудным.

— Помочь бы товарищам, да нечем: бомб нет, самолет поврежден, — вслух рассуждал Ижутов. Он чего-то не досказал, словно ожидая решения Баукина.

А вражеские катера все наседали и наседали на наши суда. И в эти секунды Ижутову хотелось, чтобы, несмотря ни на что, командир принял решение огнем бортового оружия атаковать противника. Но возможно ли это на поврежденном самолете? Потеряешь время и не сможешь дотянуть до берега.

Вот уже наши корабли медленно проплыли под левой плоскостью бомбардировщика и остались позади. Наверное, моряки видели на крыльях самолета красные звезды, и у них появилась надежда, что наши летчики не пройдут мимо своих, попавших в беду.

— Выручим братишек? — сказал вдруг Баукин и стал разворачивать самолет в сторону вражеских катеров.

— Надо! — разом ответили штурман и стрелки.

Бомбардировщик развернулся. Ижутов выждал нужную дистанцию и открыл огонь из своего пулемета. Он стрелял короткими очередями. Потом заговорили кормовые установки воздушных стрелков. Бежать от одного самолета гитлеровцы, конечно, не собирались. Они пустили в ход зенитные пулеметы. Но главное уже было сделано: внимание вражеских катеров отвлечено от наших судов.

Экипаж смельчаков повторил атаку, хотя Баукину стоило больших усилий на малой высоте, по существу, на одном моторе разворачивать бомбардировщик и удерживать его на боевом курсе. Гитлеровские моряки, почуяв опасность, прекратили преследование наших судов и, продолжая отстреливаться от бомбардировщика, стали уходить в открытое море. И только когда стало совершенно ясно, что фашисты убрались восвояси, Баукин взял курс в сторону аэродрома.

Самолет все больше и больше разворачивало в правую сторону. Левый мотор стал сильно перегреваться. Командир следил за его температурой.

— До аэродрома осталось двадцать минут полета, — словно угадывая мысли командира, сказал Ижутов.

Вскоре под крылом промелькнули барашки прибоя, россыпь гальки на берегу, камни, низкорослый кустарник.

— Еще восемь — десять минут, — спокойно информировал штурман.

— Добро, — отозвался летчик, — садиться будем с ходу.

И Баукин мастерски приземлил машину на аэродроме. Когда мы узнали подробности полета, бросились поздравлять Алексея Ивановича, его друзей с успехом.

В боях с врагами Родины летчик Баукин вернул свое доброе имя. Коммунисты полка снова приняли Алексея Ивановича в партию. Когда начальник политотдела вручил Баукину новый партийный билет, Алексей Иванович бережно вынул из кармана обложку для партийного документа.

— Что это у вас такое? — поинтересовался начальник политотдела.

— Да так... Обложка. Я ее сохранил, товарищ полковник, — смущенно ответил Баукин.

Вскоре Баукина назначили командиром отряда. И он стал воевать с еще большим усердием. Много сил и старания отдавал он обучению своих подчиненных. Иногда казалось, что Алексей Иванович работает круглые сутки: сам готовил экипажи к полетам, задолго до вылета успевал проверить исправность материальной части и вооружения других кораблей.

Много раз Алексей Иванович и его подчиненные побывали над промышленными центрами Восточной Пруссии. Как-то в один из осенних дней в полк пришел приказ нанести удар по объектам Кенигсберга. На подготовку было отведено ограниченное время.

И вот бомбардировщики легли на заданный курс. Баукин взлетел с летчиками второй эскадрильи. Линию фронта прошли на средней высоте. Летели долго. И вдруг штурман сообщил:

— Под нами Пруссия. Скоро цель.

Через несколько минут острый луч прожектора уперся в самолет Баукина. Тотчас же к нему пристроились другие. И сразу послышалась барабанная дробь осколков по фюзеляжу. Летчик стал маневрировать. Он бросил взгляд вниз, а там уже полыхали пожары. «Значит, товарищи уже поработали», — подумал Баукин. Вскоре сбросил бомбы и штурман Ижутов. Они угодили в склады железнодорожного узла. Над станцией поднялся столб огня.

— Молодец, Ижутов! — крикнул летчик. Резко развернувшись, Баукин взял курс на свой аэродром.

Ночь была очень темная. Вдруг штурман Ижутов увидел в районе Пскова зажженный ночной старт и на кругу немецкие самолеты.

— Командир, — сказал он, — справа по курсу стартовые огни. Фашисты, видно, возвращаются с задания. Вот бы стукнуть!

— Вижу, — отозвался Баукин. — Надо что-то сделать. Ижутов с волнением спросил:

— Алексей Иванович, что это вы надумали?

— Так, маленький фейерверк устроим. Развернувшись, летчик повел самолет к земле. Вот уже отчетливо виден старт, идущий на посадку «юнкерс». Баукин зажег бортовые огни и стал пристраиваться к находящемуся на кругу вражескому бомбардировщику. И когда противник был совсем рядом, он приказал штурману и стрелку-радисту:

— По стервятнику — огонь!