Последний койот

Монти Ким проживал на Уиллис-авеню в районе Шерман-Оукс, посреди обезлюдевшего после землетрясения квартала, практически все дома в котором были приговорены к сносу. Квартира Кима находилась в серо-белом деревянном доме с островерхой крышей, стоявшем между двумя расселенными зданиями. Во всяком случае, они должны были быть расселены. Припарковавшись у обочины, Босх заметил, что в окнах одного из них вспыхнул свет. Должно быть, кто-то незаконно продолжал там жить, как совсем недавно Босх, вечно опасаясь, что в любой момент на огонек может нагрянуть жилищный инспектор.

Дом Кима выглядел так, как будто землетрясение совершенно его не затронуло, ну или же его уже успели полностью отремонтировать. Последнее, впрочем, казалось маловероятным. Скорее уж дом являл собой свидетельство непредсказуемости сил природы и, возможно, добросовестности тех, кто его строил. Он выстоял наперекор стихии, в то время как все соседние дома дали трещины и скособочились.

Представлял он собой ничем более не примечательное прямоугольное строение с квартирами, двери которых выходили на общую террасу. Однако, для того чтобы добраться до одной из этих дверей, необходимо было преодолеть шестифутовые железные ворота с установленным на них домофоном. Полицейские между собой отзывались о таких очень пренебрежительно, поскольку они создавали у жильцов иллюзию безопасности, хотя на самом деле никого ни от чего не защищали. Если они и способны были кому-то помешать проникнуть на придомовую территорию, то лишь законопослушным посетителям. Все прочие при желании могли преспокойно перелезть через забор, как это повсеместно и происходило на практике. Однако подобные ворота почему-то все равно пользовались у жителей Лос-Анджелеса популярностью.

Босх позвонил в домофон, и Ким, едва услышав, что он из полиции, тут же впустил его. Он направился к квартире номер восемь, на ходу вытаскивая из кармана футляр с полицейским жетоном. Когда Ким приоткрыл дверь, Босх сунул жетон в щель и помахал им дюймах в пятнадцати от его лица, внимательно зажимая пальцем выбитое на жетоне слово «лейтенант». Потом быстро убрал жетон и спрятал его в карман.

— Прошу прощения, я не успел разобрать имя, — сказал Ким, все еще не спеша впускать Босха в квартиру.

— Иероним Босх. Но люди зовут меня Гарри.

— О, вас назвали в честь художника!

— Иногда я чувствую себя таким старым, что начинаю думать: это его назвали в честь меня. Вы позволите мне войти? Я не отниму много времени.

Ким с озадаченным видом провел его в гостиную. Это была довольно просторная комната, обстановка которой состояла из двух кресел и телевизора рядом с газовым камином. Ким уселся в кресло, а Босх устроился на краю дивана. На ковре рядом с креслом Кима дремал белый пудель. Сам Ким, тучный мужчина с широким апоплексически красным лицом и в очках, которые врезались ему в виски, был одет в поношенные слаксы и красный кардиган поверх белой рубашки. Остатки волос он красил в каштановый цвет. На вид Босх дал ему лет под шестьдесят. Он ожидал увидеть человека постарше.

— Видимо, теперь мне полагается задать вам вопрос: «Чем обязан?»

— Ну да, а мне полагается на него ответить. Беда в том, что я даже не знаю, с чего начать. Я расследую пару убийств. Возможно, вы сможете мне помочь. Но я, с вашего позволения, хотел бы сначала задать вам один вопрос относительно довольно далекого прошлого. А потом я вам объясню, зачем мне это нужно.

— Это довольно неожиданно, но…

Ким вскинул руки и взмахнул ими, давая понять, что не имеет ничего против. Потом поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, после чего бросил взгляд на собаку и сощурился, как будто это могло помочь ему лучше проникнуть в суть вопросов и ответить на них. Его покрытая чахлой растительностью лысина блестела от испарины.

— Вы когда-то давно работали в редакции «Таймс». Сколько времени это продолжалось?

— Несколько лет, в самом начале шестидесятых. Но как вы об этом узнали?

— Мистер Ким, позвольте мне сначала задать вам свои вопросы. Какого рода тематикой вы занимались?

— Я был начинающим журналистом в отделе криминальной хроники.

— А сейчас чем вы занимаетесь?

— В настоящее время я работаю из дома. Занимаюсь связями с общественностью. Переоборудовал одну комнату на втором этаже под офис. Раньше у меня был офис в Резеде, но здание признали непригодным. Все в трещинах.

У него, как и у большинства жителей Лос-Анджелеса, и мысли даже не возникло предварить свои слова пояснениями о том, что он говорит о землетрясении. Это было понятно без слов.

— У меня сейчас несколько небольших клиентов, — продолжал он. — Раньше я был местным пресс-секретарем отделения «Дженерал моторс» в Ван-Найсе, но потом они закрылись. После этого я ушел на вольные хлеба.

— А почему вы ушли из «Таймс»?

— Я нашел… а меня что, в чем-то подозревают?

— Нет, мистер Ким, абсолютно ни в чем. Я просто пытаюсь лучше вас узнать. Простите мне мое любопытство. Я потом все вам объясню. Так почему вы ушли из «Таймс»?