Повести и рассказы писателей ГДР. Том II

Конечно, все ясно, облегченно вздохнув, ответил лейтенант и подумал, что старик торопится и, вероятно, предоставит ему возможность решить участь дезертира.

Но тут, как бы между прочим и по-прежнему не отрываясь от бумаг, генерал сказал, что это было одно дело, теперь же о другом. Известно ли лейтенанту, что в его отсутствие состоялся суд над дезертиром?

Он слышал, ответил офицер, что кого-то поймали. Но о суде ему ничего не известно. К тому же весьма удивительно, что решение вынесли в его отсутствие.

Генерал выпрямился и на сей раз действительно ухмыльнулся.

Подобное положение вызвано тем, сказал он, что лейтенант не слишком торопился покинуть свою квартиру, в которой чувствовал себя как дома. С другой стороны, его не хотели ставить в неловкое положение. Ведь пойманный, собственно говоря, сын той женщины, с которой лейтенант провел эту ночь.

У офицера кровь застыла в жилах.

Генерал поднялся и закричал, что лейтенант свинья и, должно быть, совсем рехнулся.

Офицер, вздрогнув от оскорбления, пробормотал, что с мальчишкой произошел несчастный случай и он переночевал у матери. Ведь речь идет о шестнадцатилетнем подростке… Лейтенант понимал, что ведет себя неумно. Его злило присутствие фельдфебеля, свидетеля его унижения, а улыбка генерала приводила в ярость.

— Кто знает, — раздраженно воскликнул лейтенант, — как фельдфебель преподнес дело!

— Молчать! — приказал генерал и добавил, что его не удивляют ни суждения офицера, ни явное сочувствие к происшедшему; но, к счастью, дело уже решено. Он повернулся к фельдфебелю, который в ожидании приказа якобы безучастно стоял в стороне, и попросил передать офицеру для ознакомления протокол.

Фельдфебель щелкнул каблуками, подошел к лейтенанту и протянул ему бумагу. Тот взял листок, не удостоив фельдфебеля и взглядом, пробежал глазами написанное. «Обвиняется в дезертирстве, — прочитал он. — Расстрел!» Среди подписей лейтенант увидел фамилию бургомистра этой деревин.

Генерал внимательно наблюдал за ним. Офицер, все еще держа бумагу в руке, сказал, что выполнил не один приказ и генералу это хорошо известно, но в данном случае…

Тут он опять замолчал и подумал: «Почему я, собственно, иду против генерала? Он же сильнее… А все эта женщина. Черт побери! Ну и влип же я!» Он еще не понимал, что это был страх, страх перед концом войны, страх перед тем, что будет потом.

Запинаясь, он продолжал: генерал, бесспорно прав, приговор, разумеется, правильный, но он просит генерала подумать, стоит ли приводить приговор в исполнение здесь, в родной деревне солдата. Скоро им понадобится каждый человек, к чему лишний раз раздражать людей?

Генерал кивком приказал фельдфебелю выйти. Пусть ждет на улице дальнейших указаний. Громко топая сапогами, тот удалился.

— Лейтенант, — проговорил генерал, — я уже предостерегал вас, чтобы вы не путались с бабами, когда-нибудь свернете себе из-за них шею. Неужели вы не понимаете, что сели в лужу, что я могу заподозрить, будто вы прикрываете дезертира, что баба эта держит вас в руках.

Генерал не станет его щадить, и этом лейтенант уверен. Плевать на парня, решил офицер, не он первый; плевать на женщину — она не последняя. Речь идет о собственной жизни.

И он крикнул, тыча в знаки отличия на своей груди, что никакого отношения не имеет к этому делу, ни малейшего, за что же к нему такое недоверие. Он признает, что спал с женщиной — но ведь откуда ему знать, что происходило в доме. Ему жаль парнишку, только и всего. Вот он и подумал…

— Довольно, — прервал его генерал. Все это время он сидел на краешке стола, а тут вскочил и, ухмыляясь, подошел к лейтенанту. — Достаточно! Сейчас, как никогда, нужны настоящие мужчины, решительные и твердые. Ваша связь станет достоянием всей деревни, и сотни парней, как этот дезертир, сбегут, забьются в канавы, трусы — не мужчины. Но я дам вам шанс оправдаться. Доведите эту историю до того конца, какой нужен нам. Это необходимо, чтобы укрепить дисциплину в вашем подразделении и ваш авторитет, лейтенант. Люди устали, выдохлись, им необходима острастка. Вы приведете приговор в исполнение. Это единственная возможность оправдаться.

Лейтенант, не отрываясь, смотрел генералу прямо в глаза. «Я хочу жить, — думал он. — Он вынуждает меня.

Я не смею ослушаться. Жуть берет, что придется сделать. Но приказ придется выполнять. Генерал приказывает.

Ночь мы провели хорошо, второй такой не будет… Генерал приказывает… Жаль парня — хотел спастись. Но иначе я не могу спастись. А я хочу жить — и сегодня, и завтра, кто знает что будет потом».

Он хрипло спросил:

— Разрешите вызвать фельдфебеля?

Генерал кивнул.

Лейтенант крикнул фельдфебеля и, когда тот вошел в комнату, решительно отдал приказание. Генерал усмехнулся.

Ханна не нашла отряда на соседнем дворе. Тогда она отправилась искать его.

Двор деревенского старосты словно вымер в это пасмурное утро. Кур и то не было. Двери хлева завалены всякой рухлядью. Ведь по деревне шатаются солдаты. Прихватывают все, что плохо лежит. Во дворе ни души. Из дыры в ограде вылез пес и, виляя хвостом, приветствовал Ханну.