Правила социологического метода

Мы вовсе не хотим сказать, что устремления, потребности и желания людей никогда активно не вмешиваются в процесс социальной эволюции. Напротив, они в зависимости от влияния на условия, от которых зависит факт, вполне способны ускорять или сдерживать развитие. Но, помимо того что они не в состоянии сотворить нечто из ничего, их вмешательство само по себе, каковы бы ни были его последствия, происходит только благодаря действующим причинам. Действительно, стремление не может, даже в ограниченной степени, участвовать в создании нового явления, если оно само не является новым (не важно, сложилось оно самостоятельно или было вызвано какой-то трансформацией предшествующего стремления). Если не постулировать истинно провиденциальную и предустановленную гармонию, то невозможно допустить, чтобы с зари своего существования человек нес в себе потенциал всех устремлений, уместность которых должна была постоянно ощущаться в ходе эволюции (причем каждое готово было бы пробудиться по зову обстоятельств). Вдобавок стремление есть объект; а потому оно не может ни создаваться, ни изменяться лишь потому, что мы считаем его полезным. Это сила, имеющая собственную природу; чтобы эта природа возникла или изменилась, недостаточно находить в ней некую пользу. Для таких изменений нужно, чтобы действовали причины, содержащие их в себе физически.

Например, мы объяснили постоянное разделение общественного труда, показав, что оно необходимо для того, чтобы человек мог поддерживать свое существование в новых условиях, в которых он оказался в ходе исторического развития. Тем самым мы отвели стремлению, довольно неточно называемому инстинктом самосохранения, важную роль в нашем объяснении. Но одно это стремление не могло бы объяснить даже самую элементарную специализацию. Оно не достигнет ничего, если условия, от которых зависит это явление, уже не сложились, то есть если индивидуальные различия не увеличились в степени вследствие нарастающей неопределенности общего сознания и влияния наследственных различий[83]

. Но разделение труда уже должно было возникнуть, чтобы его полезность была отмечена, а потребность в нем успели ощутить. Развитие индивидуальных отличий, заключающее в себе большее разнообразие вкусов и склонностей, с необходимостью должно было произвести этот первый результат. Кроме того, инстинкт самосохранения не сам по себе и не без причины появился на свет, чтобы оплодотворить этот первый зародыш специализации. Если он направил себя и затем нас на этот новый путь, то прежде всего потому, что путь, которым он следовал и заставлял следовать нас ранее, оказался как бы закрыт: ведь яростная борьба за существование, вызванная большим уплотнением обществ, делала все более трудным выживание индивидуумов, которые продолжали заниматься неспециализированными занятиями. То есть изменение направления назрело. С другой стороны, если инстинкт обратился сам и обратил преимущественно нашу деятельность в направлении все большего и постоянного разделения труда, то это произошло еще потому, что это был путь наименьшего сопротивления. Прочими возможными путями выступали эмиграция, самоубийство и преступление. В среднем наши связи со страной, с жизнью, симпатия, которую мы испытываем к себе подобным, суть чувства более сильные и устойчивые, чем привычки, противостоящие более узкой специализации. Именно последние неизбежно должны были уступить постоянно растущему натиску. Так, не отказываясь давать человеческим потребностям социологические объяснения, мы в то же время даже частично не возвращаемся к телеологии. Потребности могут оказывать влияние на социальную эволюцию только при условии, что они сами развиваются, а изменения, которым они подвергаются, могут объясняться только такими причинами, в которых нет никакого целеполагания.