Правила социологического метода

Если мы хотим постичь подлинную связь между фактами, необходимо отказаться от этого идеологического метода. Нужно отбросить поверхностный слой идей, чтобы проникнуть в глубь явлений, которые эти идеи выражают более или менее ненадежно, и осознать глубинные силы, из которых они рождаются. Согласно автору, «нужно очистить исторические факты от тех оболочек, которыми сами факты покрывают себя в ходе своего развития». Единственно возможное рациональное и объективное объяснение событий состоит в обнаружении того, каким образом они реально сложились, а не в обсуждении их происхождения в восприятии людей, послуживших всего-навсего инструментами этих событий. В том и состоит революция в области исторического метода, которую предположительно осуществило материалистическое понимание истории.

В самом деле, опираясь на это понимание, мы, следуя за Марксом и его сторонниками, должны констатировать, что социальная эволюция имеет в качестве главного источника некое технологическое состояние в каждый момент истории, точнее, «условия развития труда и орудий, которые этому развитию соответствуют». Именно так складывается глубинная структура или, как говорит наш автор, экономическая инфраструктуря общества. В зависимости от того, является производство сельскохозяйственным или промышленным, от того, сосредотачиваются ли применяемые машины на малом числе крупных предприятий или, наоборот, рассеивают производство и т. д., отношения между классами производителей определяются совершенно по-разному. Но обозначенные отношения, то есть помехи и противоречия, обусловленные этой организацией, и определяют, собственно, все остальное. Прежде всего государство есть необходимое следствие разделения общества на классы, подчиненные друг другу, поскольку невозможно поддерживать равновесие между этими экономически неравными сущностями иначе, нежели насилием и подавлением. Такова роль государства; это система сил, используемых для «обеспечения или сохранения способа взаимодействия, в основе которого лежит форма экономического производства». Интересы государства в итоге сливаются воедино с интересами правящих классов. Точно так же закон всегда будет «защитой, привычной, властной или судебной, определенных интересов»; «это просто выражение одержавших верх интересов», каковое также «почти непосредственно сводится к экономике». Мораль есть совокупность склонностей и привычек, которые социальная жизнь, сообразно способу ее организации, развивает в отдельных сознаниях. Наконец, даже творения искусства, плоды науки и религии всегда находятся в связи с определенными экономическими условиями.

Научная ценность этой точки зрения, как утверждается, состоит в том, что она «натурализует» историю. Последняя «натурализуется» хотя бы по той причине, что при объяснении социальных фактов зыбкие идеалы и фантомы воображения, ранее мнившиеся движителями прогресса, ныне подменяют конкретными, реальными, устойчивыми силами, а именно разделением людей на классы – что, в свою очередь, увязывается с производственным (экономическим) состоянием. Но нужно остерегаться смешения этой натуралистической социологии с тем, что получило название политического и социального дарвинизма. Последний состоит просто в объяснении развития институтов принципами и понятиями, достаточными для объяснения зоологического развития. Поскольку жизнь животных протекает в чисто физической среде, которая не подвергается изменениям вследствие труда, эта упрощенная философия объясняет социальную эволюцию причинами, лишенными всякой социальности, если коротко, потребностями и аппетитами, уже присутствующими в животном царстве. Совершенно иной взгляд предлагает, согласно Лабриоле, отстаиваемая им теория. Она считает движущими силами исторического развития не космические обстоятельства, которые могут воздействовать на организмы, а искусственную среду, созданную совместным трудом людей буквально из ничего и дополняющую собой природу. Получается, что социальные явления зависят не от голода, жажды, полового желания и т. п., но от состояния, к которому пришло человеческое мастерство, и от способов бытия, им опосредованных, – словом, от коллективных творений. Разумеется, первоначально люди, как и другие животные, не имели иного поля деятельности, кроме природной среды. Но история не должна возвращаться в эту гипотетическую эпоху, о которой мы сегодня не можем составить никакого эмпирического представления. Она начинается только тогда, когда возникают зачатки сверхприродной среды, какой бы примитивной та ни была, ибо только тогда впервые проявляют себя социальные явления. Историю не должны заботить способы (в любом случае не поддающиеся определению), какими человечество сумело возвыситься над чистой природой и сотворить новый мир. Следовательно, можно сказать, что метод экономического материализма применим к истории в целом.