Призрак Оперы

Он сразу остановился. Что он слышит? Во имя нашей любви! Он никогда от нее не слышал ничего подобного. А между тем случаев было немало. Сколько раз он со слезами умолял ее сказать ему хоть одно теплое слово. А в Перро, когда его принесли полумертвого от холода и страха!..

Позаботилась ли она о нем? Нет, она попросту бежала прочь!.. И теперь она говорит, что его любит!.. «Во имя нашей любви»!.. Напрасный труд! Он отлично понимает, что она только хотела этим удержать его около себя, дать время уйти «Красной Смерти»! Их любовь! Новая ложь и только!

— Вы лжете, мадмуазель! — по-детски капризно воскликнул он, — Вы меня не любите и никогда не любили! Только такой глупый, наивный мальчик, как я, мог позволить над собой так издаваться. Вы сами своим поведением дали мне сначала право надеяться. О! У меня были самые честные намерения. Я думал, что вы порядочная женщина. Но вы меня обманули, вы всех обманули, всех, вплоть до вашей благодетельницы, которая не перестает верить в вашу чистоту, в то время как вы посещаете в обществе этой «Красной Смерти» разные маскарады!.. Я вас презираю!..

Он заплакал. Она как будто не слышала всех этих оскорблений, у нее была одна мысль: удержать его.

— Вы еще раскаетесь в ваших словах, Рауль…

— Нет, нет, — покачал он головой. — Вы свели меня с ума… И когда я только подумаю, что единственной целью моей жизни было жениться на этой… актрисе!..

— Рауль!.. Что вы говорите!..

— Я бы умер от стыда…

— Живите, мой друг, — дрожащим голосом произнесла Кристина. — Прощайте… Прощайте, Рауль…

Молодой человек, шатаясь, сделал несколько шагов вперед.

— Надеюсь, вы мне разрешите когда-нибудь полюбоваться вами на сцене? — саркастически сказал он.

— Я не буду больше петь, Рауль.

— Вот как! — с еще большей иронией продолжал он. — Ну да, конечно, вы теперь не нуждаетесь… Поздравляю!.. Но мы все-таки, надеюсь, будем иногда встречаться по вечерам в Булонском лесу…

— Ни там, ни в другом месте, Рауль. Вы меня больше никогда не увидите.

— Что же, если это, впрочем, не секрет, вы отправляетесь в преисподнюю или, наоборот, в рай?

— Я вам сказала все, что могла, Рауль. Больше я вам ничего не могу сказать, да вы бы мне теперь все равно и не поверили. Все кончено…

Она сказала эти два слова так печально, что Рауль вздрогнул, и что-то вроде угрызения совести зашевелилось в его душе.

— Бог мой, — воскликнул он, — скажите же, наконец, в чем дело!? Вы, насколько мне известно, свободны, ходите, куда вам вздумается, посещаете маскарады и не показываетесь к себе домой. Где вы были все эти две недели? Что это за история с ангелом, которую вы рассказали госпоже Валериус. Вас просто-напросто обманули, воспользовались вашей доверчивостью. Я сам был свидетелем этого в Перро… но теперь-то вы поняли, в чем дело? Я чувствую, что вы разгадали истину… А между тем госпожа Валериус продолжает верить в вашего «Доброго гения». Объясните же мне ради Бога, что это за комедия…

— Это трагедия, мой друг!..

Кристина сняла маску, и Рауль не мог удержаться от крика удивления и испуга, при виде её бледного, похудевшего лица. Куда девался её прежний румянец! Печать страдания наложила неизгладимые следы на её нежные черты; они заострились, чистые, как прозрачные воды северных озер, глаза, как будто потемнели, стали глубже, загадочнее и вокруг них легли темные тени.

— Господи! Простите меня! простите меня!.. — простонал он, простирая к ней руки.

— Потом… когда-нибудь… после… — прошептала она, надевая маску, и вышла из ложи.

Он хотел броситься за ней, но она обернулась и жестом приказала ему оставаться на месте.

Он беззвучно смотрел ей вслед…

Подождав несколько минут, он в свою очередь машинально, спустился вниз и смешался с толпой. Голова его горела, сердце ныло. Он спросил у первой попавшейся маски, не видела ли она, куда прошла «Красная Смерть». Никто не знал.

Напрасно проискав ее по всем залам, он, часов около двух ночи, очутился в коридоре, куда выходила гримерная Кристины Даэ.

Он постучал. Тишина! Тогда он открыл дверь и вошел, как и в тот вечер, когда он искал «голос». Комната была пуста. Одинокий рожок газа, как ночник, бросал вокруг себя причудливые тени. На письменном столе лежала почтовая бумага. Рауль уже собрался было написать Кристине, как вдруг в коридоре раздались чьи-то шаги…

Он едва успел спрятаться за портьеру, как дверь отворилась и вошла Кристина.

Он старался не дышать. Ему хотелось видеть, что будет дальше. Какое-то чутье говорило ему, что сегодня ему удастся разгадать, если не всю, то хотя бы часть тайны.

Войдя в уборную, Кристина сняла маску, бросила ее на стол, вздохнула и закрыла лицо руками. Думала ли она о Рауле? Нет!

Он слышал, как она прошептала: «Бедный Эрик»! Он подумал, что ослышался. Если кто был достоин сожаления, то это именно он, Рауль, и было бы вполне естественно, если бы после всего, что произошло между ними, она сказала «бедный Рayль». Но она вздохнула, и снова до него донеслись её слова: «Бедный Эрик»! Что это был за Эрик, и почему она жалела его, когда несчастен был Рауль, молодой человек не мог понять.