Противоположности

Они обменялись любезностями, как предписывает этикет, и начали разговаривать. Но прежде Тимофей Сергеевич отвел мать в спальню, чтобы та отдохнула, а после рассказал Боровскому о случившемся. Помимо этого, они немного поговорили и о других менее важных и отвлечённых темах для того чтобы разбавить гнетущую атмосферу и лучше узнать друг друга. Боровский спросил его о жизни в Москве, сильно ли она отличается от столичной. И всё в этом духе. В это время Александр был уже собран и чётко контролировал своё тело и чувства.

— Как я погляжу, Вы были не в самых прекрасных отношениях со своим отцом, — произнёс Боровский. — Скажите, Вы его ненавидите?

— Смотря за что?

— А причин разве много?

— Уйма и мешочек. Он не был любимым отцом, но и не ненавистным. Воспитывал как все, за редким исключением. Дело я его не понимал, но оттого и подался в армию. Если желаете конкретики, то больше всего ненавидим мне его характер. Он вспыльчивый и до одури страшный. Не знаю такой он от природы или это влияние его шаткой психики, но было это невыносимо. Невыносимо смотреть, как громадная туша со всей силы побивает хрупкую девушку, когда та в слезах просит пощады и прощения. Если и ненавидел, то в первую очередь за это. А уже во вторую за его безумный бред и противную горделивость.

— Та женщина Ваша мать? — он кивнул головой.

— При виде очередного такого словно показательного избиения я полыхал. И простит меня Господь, но поделом сукиному сыну.

Вид его стал грозен, а глаза болезненно блестели, не то от внутренних смятённых истязаний, не то от яростного пламени. Боровский замолк, а чуть позже, слегка качнувшись, встал.

— Я понимаю Ваши терзания, — произнёс он. — Я сам не до конца понимаю, что следует испытывать к своему родителю. Поэтому не корите себя сильно.

Савенин кивнул головой, поблагодарив улыбкой. После смелым шагом Боровский ушёл к Градатскому, который вовсю любовался дверным пролётом, уставившись заворожённо. Казалось, дверь ему была куда интересней, чем всё содержимое комнаты. Как, впрочем, и само безжизненное тело, на которое Саша лишь украдкой взглянул, боясь собственной реакции. Но к удивлению, его не понесло по лихорадочным волнам, а забросило в тихое озеро, где он тонул в холодном безразличии. Градатский заметил эти лёгкие перемены, и с какой-то опаской расширил глазницы, не то поразившись, не то ужаснувшись. Хоть перед ним стоял всё тот Боровский заводской сборки, такой же наивный и ребячливый, но за одним еле заметным отличием. Оно было таким маленьким, словно короткий мазок художника, не влияющим на всю картину в целом, но предающим одной из её частей особого очарования. Быть может, это взросление или природное привыкаемость, но то, что раньше вызывало у него позывы рвотных масс, ныне не заставляет даже прищурить взгляда. Он обратил внимание на укус на правой руке и непроизвольно ухмыльнулся.

— Вижу Вам лучше?

— Да, это было минутное смятение.

— Должно быть, просто переутомились.

— Мне примерно обрисовали, что здесь произошло, но я никак не могу понять, зачем Вы здесь? Разве не чистой воды самоубийство?

— Соглашусь, с виду всё выглядит именно так, — утвердительно сказал Градатский.

— Я разговаривал с Тимофеем Сергеевичем и узнал, что служанка, которая обнаружила господина Савенина, утверждает, будто тело тогда ещё покачивалось. Вы знали этот факт?

— Он был в Яшиной книжице. Давайте представим, что если бы это было убийство, у кого мог быть мотив?

— Насколько мне известно, мотив был как и у жены Савенина, так и у сына.

— Так-так, — с интересом, — поподробнее можете?

— Сергей Георгиевич был несносным человеком, бил жену на глазах у сына, и тот за это его люто ненавидел. Если вкратце.

— О, как… у брата его тоже зуб имелся. Ссора у них о финансировании разгульной жизни недавно была.

— Так что же, если бы было убийство, то все трое были бы под прицелом? — задумчиво произнёс Саша. — А что насчёт секретаря, как его… Шталова? Я его не видел.

— Я послал за ним и горе братцем. Скоро должны обернуться.

Градатский продолжил увлеченно рассматривать объект своего ежесекундного обожания, а на Боровского отчего то нашло желание повнимательнее изучить усопшего. Он тщательно осматривал его чёрный фрак с воротником в виде шали, сотканный из дорогой и качественной ткани, который обычно надевают на торжества и важные мероприятия. Фрак этот расширялся в бёдрах, а его пышный рукав на плечах ещё сильнее выделял крепкие плечи и руки хозяина, при это делая кисти тоньше и изящнее. Под ним находился корсет, который плотно сжимал выпуклый живот, придавая обвисшей коже подтянутость.

— Как думаете зачем он так вырядился посредине дня?

— Примерял должно быть. Он ведь педант, да и похоже нарцисс.

— Нарцисс?! С такой-то худой бородёнкой?

— Своеобразный нарциссизм согласен.