Противоположности

После Боровский наметил взор на шею, на ней он ничего примечательного не увидел, кроме синюшных линий, как видно, от галстука, ощупывать же шею он посчитал излишним. Самое странное, что сразу бросилось ему в глаза это пальцы рук, они были перебинтованы плотной тканью. Что заставило его задуматься. По комнате пробежался свежий ветерок, принёсший с собой мокрых запах какой бывает только после дождя. Саша посмотрел на распахнутое окно, и некая сила поманила его к затворкам. Он взглянул вниз, там беспечно протекала Нева и виднелись лишь каменные стены, утыканные оконными выступами. В отличие от Градатского, гардина, ровно как и дверь, никак не приманила его внимания, в отличие от книг, которые он с неподдельным любопытством изучал. В комнате нависло протяженное молчание, оба молодых человека не издавали ни звука, будто боясь нарушить идиллию тишины, но было так лишь до прихода двух господ, один из которых громко басил по всей квартире. Если была надобность их кратенько описать, то было бы это так: толстый и тонкий. Тот что полненький — это старший брат Савенина, Виктор Георгиевич. Весьма тучная личность, с невыразительными чертами лица, но зато не такими отталкивающими, напротив, такими, которые нравятся пожилым дамочкам. Он был ухожен, нет, даже прилизан воском и утягивающим корсетом, который он надевал всякий раз, когда выходил на прогулку, чтобы чуть что выглядеть подобающее. На теле его красовался приличный тёмно-зелёный сюртук с золотыми пуговицами, а в руке крепко зафиксировалась деревянная трость, постукивающая по паркету. Вслед за ним шёл Роман Шталов — секретарь. Вполне себе нормального телосложения мужчина, который лишь кажется тощим на фоне предыдущего товарища. Лицом он весьма приятен, но только до того момента, пока не взглянешь ему в глаза. Они были страшно уставшими, под ними висели два нехилых чёрных мешочка, которые словно кренили позвоночник под своим весом. Одет он был скромно, не бедно, как и подобает простому бумажному пловцу, не выплывающему из этой трясины. Боровский и Градатский вышли с ними поздороваться, пожав руки. После их провели в комнату, чтобы посмотреть на их реакцию. Но была она совершенно обычной, непримечательной, оба перепугались, налились потом и быстро удалились из помещения, сев на злополучный диван, который, видать, сегодня был местом слёзопускания.

— Что думаете, Константин Григорьевич? — спросил парень Яша.

— Яша, ты мне вот что скажи. Не ты ведь главный в вашей братии?

— Нет конечно. Старший унтер-офицер Молотин здесь командует.

— Чудесно, — саркастично ответил он, растянув звуки. — И где шастает господин Молотин?

— Откланялся по важным делам.

— Молю… скажи, что с пустыми руками.

— Не могу, Константин Григорьевич. Перед Вами он забрал письмо, которое у почившего во внутреннем кармашке было. И ушёл с ним.

— Святы Божьи тапки, — жалобно. — За какие прегрешения ты мне достался, Молотин? Слушай и внимай, Яшка, хоть из ада, но достань мне его тушку. Будет рогами упираться, скажи слово в слово… устроюсь в полицию. Понял, — тот кивнул. — Тогда ступай и воротись, да побыстрее.

Боровский был свидетелем этого маленького спектакля, и в тихую посмеивался над смешным выражением лица друга, когда тот изображал жалобную мину.

— Вы знакомы с этим Молотиным?

— Да, к сожалению.

— К сожалению? Обычно связи в органах — это большая удача.

— Да этот орган скорее меня самого посадит за железную решётку, чем спасёт.

Градатский первым делом обратился к Шталову:

— Господин, не могли бы Вы сказать, у Савенина было завещания?

— Да, несомненно. Я лично его писал.

— Лично? — спросил Боровский. — Что же он сам не мог?

— Ну, такова моя работа. Вся документация на мне одном лежит.

— Важно для следствия знать, кто был в завещании.

— Ну, так не хитро дело. Анна Михайловна, Тимофей Сергеевич, Виктор Георгиевич.

— Виктор Георгиевич тоже значит был, несмотря на ссору.

— Да. Насколько помню, ему причиталась доля. И ещё, в завещании была указана одна дама, кажется француженка, с которой господин находился в весьма интимных отношениях. Но прошу Вас этот факт держать в тайне. Не хочется мне портить его доброе имя перед сыном и женой… и так уж Бог знает, что они о нём думают.

— Всем было известно, что братец шашни крутит за спиной богомольной женушки, — вступил в беседу Виктор Георгиевич. — Так что хватит брешить!

Остальные проигнорировали его нелестное выражение, а Боровский с презрением посмотрел на его кривую рожу, сразу невзлюбив.

— Стало быть брата своего Вы не радовали? — обратился Саша.