Противоположности

— Зачем мне это? Полоумный идиот. Весь из себя достойный человек… предприниматель, семьянин. А сам? Вся его предпринимательская удаль сейчас вон сидит, — указал на Шталова. — Скажешь нет? Все расчёты, перспективные вложения… всё твоего ума дела. Он лишь знал, что хвастаться да кичиться, а тебя в хрен сосновый не ставил. Не обидно было?! Только крякни, что нет! Семьянин же из него, как из меня балерина. Блядун он! Вот кто! Почище меня небось. А достойный человек он только на надписи на могильном камне: «Достойный человек». Больной он, таким место в больнице для душевно страдающих. Трясучий, как лист в ветреную пору, и бешенный, как псина дворовая. Это ещё не говоря о его душегубстве! Знали бы, как смачно он кулаком заезжал по жене своей да сыну по малым годам… Так что благодарю Господа, что он копыта откинул. И плевать мне, сам иль кто помог.

Боровский молча выслушал и позже обратился к Шталову:

— Правда его слова?

— Отчасти да. Но это ж как посмотреть. Пусть больной, пусть гульной, пусть пустослов и кичиться любитель, однако же не заслуживает он псиной смерти. Никак не заслуживает.

— Верно говорил, что все Ваши заслуги себе забирал, а Вас с носом оставлял? — влился Градатский.

Шталов тихо покачал головой и более говорить не желал. Александр и Градатский отошли в сторонку переговорить подальше от лишних ушей.

— Чует моего сердце, что если и убийство, то этот увалень точно руку приложил, — указал Боровский на Савенина-старшего.

— Если? То есть Вы не уверены, Александр Александрович?

— Я оперирую фактами… только и всего.

— Какими же?

— Во-первых, на шее остались явные следы удушения, и не трудно догадаться от чего наступила смерть. Во-вторых, согласно утверждению служанки, когда она вошла в кабинет, то увидела, как Савенин качался на петле. А это говорит, что сделал он это незадолго до её прихода, что в свою очередь отвергает всякую возможность убийства. В-третьих, его неладное психическое состояние вполне себе могло послужить причиной для ухода из жизни, мы же не знаем, что его терзало. Из этих трех суждений я сделал вывод, что был это акт суицида, а не подготовленного убийства.

— Я удивлен! — воскликнул он. — Вы правы, всё вышеперечисленное это факты, опровергать которые не имеет никакого смысла. Поразительное умение собирать информацию, — Боровский слегка раскраснелся от похвалы, — а вот навык делать верные заключения никуда не годен.

— Вы хотите сказать, что из данных фактов можно сделать иной вывод?

— Напротив, он самый логичный. Ваша ошибка в другом, Вы вывели ложное суждение из истинных. Как думаете, почему? Ну же, вспоминайте дядюшку Аристотеля и его пречудесный Органон.

— Я сделал суждение о предмете, не учитывая всей полноты его признаков? — ответил он, немного поразмыслив.

— Браво! Именно так.

— Но что я упустил, ведь я тщательно всё осмотрел.

«Время, Александр Александрович. Всему своё время, и когда оно настанет я всё скажу. А пока Вам ничто не мешает самому пораскинуть мозгами». Сразу после Боровский ударился в размышления, повторно оглядывая кабинет. Градатский же остался недвижим и чего-то в нетерпении ждал.