Пушки острова Наварон

– «CE»? – переспросил Андреа. – Это что еще такое?

– Знак Каиру, что мы связались с тобой и готовы к посадке на самолет… И после этого три восхитительных часа сна!

– Да, три часа, – кивнул грек.

– Три до-олгих часа, – мечтательно повторил Мэллори.

Морщинистое лицо грека медленно расплылось в улыбке. Он хлопнул капитана по плечу и объявил:

– За три долгих часа человек вроде меня еще многое может успеть!

С этими словами Андреа развернулся и умчался в заливаемую дождем ночь. Мэллори и Миллер без всякого выражения посмотрели ему вслед, затем, ничуть не изменившись в лице, переглянулись и распахнули дверь амбара.

Лицензию аэродрому Мандракоса ни за что не выдало бы ни одно управление гражданской авиации в мире. Длина его не внушающей доверия взлетно-посадочной полосы не дотягивала и до километра, ширина составляла от силы метров сорок, с обеих концов нависали крутые склоны холмов, а уж обильно усеивавшие ее кочки и рытвины и вовсе гарантировали разрушение шасси любого гражданского самолета. Однако английские ВВС ранее уже неоднократно использовали этот аэродром, и потому ничто не мешало воспользоваться им и еще разок.

На юге полосу окружали рощицы рожковых деревьев. Под аховым укрытием одной из них троица и сидела в ожидании – во всяком случае, несчастные Мэллори и Миллер, съежившись и отчаянно трясясь в так и не высохшей одежде. Андреа же, напротив, лежал, с наслаждением вытянувшись во весь рост, подложив руку под голову и совершенно не обращая внимания на тяжелые капли дождя, стучащие по запрокинутому лицу. Он вглядывался в первые сероватые проблески в небе на востоке над маячащим черной стеной массивом турецкого побережья, и весь вид его выражал удовлетворенность, а то и вовсе самоупоение.

Наконец он произнес:

– Вот и они.

Мэллори и Миллеру понадобилось еще несколько секунд, чтобы и самим услышать отдаленный приглушенный рев приближающихся тяжелых самолетов. Все трое встали и направились к взлетно-посадочной полосе. Буквально через минуту, перемахнув через горный кряж на юге и стремительно снизившись до высоты не более трехсот метров, прямо над аэродромом в сторону городка пронеслась эскадрилья из восемнадцати «веллингтонов», различимая в свете зарождающегося дня так же отчетливо, как и слышимая. Еще через три минуты до мужчин донеслись раскаты взрывов, и на севере выросли ярко-оранжевые шары – то бомбардировщики освободились от своего смертоносного груза над разрушенной крепостью. Редкие линии трассирующих боеприпасов, очевидно выпущенных исключительно из мелкокалиберного оружия, свидетельствовали о нынешней неэффективности и слабости немецкой противовоздушной обороны. При взрыве крепости были уничтожены и зенитные батареи города. Менее чем через две минуты бомбардировка закончилась так же внезапно, как и началась, и о стремительной атаке теперь напоминал лишь затихающий гул двигателей вразнобой. Над все еще темными водами Эгейского моря «веллингтоны» взяли курс на запад.

Где-то с минуту три наблюдателя возле взлетно-посадочной полосы безмолвно взирали на опустевшее небо, пока Миллер не выдавил потрясенно:

– С чего бы это нам такая честь?

– Понятия не имею, – отозвался Мэллори. – Только вот сдается мне, ты сам не обрадуешься, когда узнаешь.

– Потерпите, осталось всего ничего. – Андреа развернулся кругом и стал вглядываться в горы на юге. – Слышите?

Остальные ничего не слышали, однако усомниться в верности наблюдения Андреа им и в голову не приходило, поскольку они прекрасно знали, что слух грека нисколько не уступает его феноменальному зрению. Но вот рокот расслышали и Мэллори с Миллером. Наконец с юга снизился одиночный бомбардировщик, тоже «веллингтон», и сделал круг над аэродромом. Капитан несколько раз быстро помигал фонарем вверх, и тогда самолет зашел на посадку и без особого изящества приземлился на дальнем конце взлетно-посадочной полосы, после чего покатился в направлении трех поджидавших его мужчин, тяжело подпрыгивая на кочках наипаршивейшей полосы, пока не остановился метрах в ста от них. В кабине бомбардировщика замерцал свет.

– Значит, так, – объявил вдруг Андреа. – Я обещал вернуться через неделю.

– Никогда ничего не обещай, – строго изрек Миллер. – А если мы не вернемся через неделю? А если нас отправляют на Тихий океан?

– Тогда по возвращении я пошлю вас вперед объясняться.

– Что-то мне эта затея не очень по душе, – покачал головой капрал.

– Твою трусость обсудим потом, – хмыкнул Мэллори. – А теперь двинули, да поживее.

Все трое бросились к «веллингтону».

До пункта назначения, каковым бы таковой ни являлся, оставалось полчаса лету. Андреа и Миллер, вооруженные кружками с кофе, весьма безуспешно пытались хоть с каким-то удобством устроиться на свалявшихся тюфяках на полу фюзеляжа, когда из кабины экипажа вернулся Мэллори. Капрал поднял на него взгляд, полный изнуренного смирения, и уж чего-чего, а следов воодушевления и духа приключенчества на лице его не читалось и в помине.