Пушки острова Наварон

Им чертовски повезло, мрачно подумал грек. Еще каких-то сто метров к югу, и они провели бы остаток ночи – а то и вовсе остаток войны, почем знать, – болтаясь на верхушках невообразимо высоких сосен, каких он в жизни еще не видывал. Но везение их не оставило, и они приземлились точно на узкой полянке, примыкающей к скалистому откосу горы.

А хотя одного из них везение все-таки да оставило. Метрах в пятидесяти от Андреа в поляну вдавался выступ леса, самая крайняя сосна которого и встала на пути невезучего парашютиста к земной тверди. Брови грека в насмешливом изумлении поползи вверх, и он поспешил к бедолаге.

Парашютист, которого удача обошла стороной, болтался на самом низком суку дерева. Руки его обвивали стропы, а ноги он по-прежнему держал согнутыми, в классической позе приземления прижимая друг к другу колени и лодыжки. От земли его отделяло чуть более полуметра. Капрал Миллер даже с накрепко зажмуренными глазами вид имел донельзя несчастный.

Андреа подошел к нему и мягко тронул за плечо. Миллер открыл глаза и прямо перед собой увидел грека, указывающего вниз. Уяснив свое положение, капрал выпрямил ноги, и теперь от земли его отделяло буквально сантиметров десять. Андреа достал нож и перерезал стропы, доведя приземление Миллера до логического завершения. Тот с совершенно невозмутимым выражением оправил китель и вопрошающе поднял бровь. Не уступая ему в бесстрастности, его товарищ широким жестом обвел поляну. Три других парашютиста уже благополучно приземлились, четвертый, Мэллори, только-только коснулся земли.

Через две минуты все шестеро уже приближались к восточному посадочному огню, и тут из соседнего леса к ним с криком выбежал какой-то молоденький солдат. Парашютисты немедленно взяли его на прицел, но практически тут же опустили автоматы, поскольку оснований для применения оружия определенно не имелось: солдатик держал свою винтовку за ствол, а другой рукой вовсю приветственно размахивал. Одет он был в выцветшее и изорванное подобие военной формы, составляющие которой явно достались ему из разных армий. Облик его довершали длинные ниспадающие волосы и клочковатая рыжеватая борода, правый глаз у него чуть косил. Однако в его мирных намерениях сомнений совершенно не возникало. Без конца повторяя какие-то невразумительные приветствия, он всем по очереди пожал руки, затем еще раз, и все это время с лица его не сходила широкая радостная улыбка.

Буквально через полминуты к нему присоединился по меньшей мере десяток других солдат, таких же бородатых и облаченных в неописуемую форму, ни одна из которых не повторялась, и всех их тоже переполняла радость. Вдруг встречающие как по команде умолкли и чуть расступились, причиной чему послужило появление из леса человека, очевидно их командира. На своих подчиненных походил он мало, поскольку был гладко выбрит и одет в полную английскую полевую форму. Не походил еще и тем, что не улыбался – один лишь его вид говорил, что улыбка появляется на его ястребином лике крайне редко, если появляется вообще. Выделялся он и ростом, лишь несколькими сантиметрами не дотягивающим двух метров, а также тем обстоятельством, что на поясе у него висело не менее четырех длинных охотничьих ножей весьма зловещего вида. На каком-нибудь другом человеке подобный избыток вооружения наверняка выглядел бы неуместным, а то и вовсе комичным, однако вот на нем сей арсенал к веселью отнюдь не располагал. Ничуть не смягчив угрюмого выражения лица, он заговорил, причем на английском, и хотя речь его была медленной и отдавала высокопарностью, зато звучала очень четко:

– Добрый вечер. – Гигант вопросительно оглядел парашютистов. – Я – капитан Дрошный.

Мэллори вышел вперед:

– Капитан Мэллори.

– Добро пожаловать в Югославию, капитан Мэллори… в партизанскую Югославию. – Дрошный кивнул на угасающий костер посадочного сигнала, и по лицу его пробежала судорога, – возможно, он все-таки попытался изобразить улыбку. Тем не менее командир партизан и не подумал обменяться с приземлившимися коммандос рукопожатием. – Как видите, мы ожидали вас.

– Огни нам здорово помогли, – признал Мэллори.

– Благодарю. – Дрошный устремил взгляд на восток, затем вновь посмотрел на Мэллори и покачал головой. – Жаль, что так получилось с самолетом.

– Жаль, что случилась война.

Югославский капитан кивнул.

– Идемте. Наш штаб недалеко.

Завершив на этом приветственную речь, Дрошный двинулся под укрытие леса. Мэллори, следовавший непосредственно за командиром, вдруг заинтересовался оставляемыми им в глубоком снегу отпечатками, ясно различимыми в свете уже вовсю сиявшей луны. На его взгляд, таковые были весьма примечательны. Рисунок протектора содержал три V-образных отметины на подошве и одну на пятке, и на правой подошве на передней V с правой стороны имелся отчетливый разрыв. Мэллори автоматически взял на заметку эту маленькую деталь. Привычка отмечать и запоминать даже незначительные странности выработалась у него уже давно, и нередко она спасала жизнь ему и его товарищам.