Пушки острова Наварон

– Почему не сейчас? – подключился воинственно настроенный Гроувс. – Как раз застанем их врасплох…

– Не застанем, – вздохнул Миллер. – Эх, молодость, молодость. Еще раз осмотритесь. Уж не думаете ли вы, что Андреа такой любитель изнурительных прогулок?

Три морпеха осторожно огляделись, а затем вопросительно уставились на грека.

– Пять неосвещенных окон, – сообщил тот. – За ними пять неосвещенных человек. С пятью неосвещенными пулеметами.

Рейнольдсу оставалось только кивнуть и отвести взгляд.

– Что ж. – (Нойфельда, подумалось Мэллори, хлебом не корми, дай пальцы домиком сложить. Когда-то он знавал судью, не скупившегося на смертные приговоры, так у него была такая же привычка.) – История ваша в высшей степени удивительная, мой дорогой капитан Мэллори.

– Еще как, – живо согласился командир коммандос. – Другой она и быть не может, учитывая весьма странное положение, в котором мы сейчас оказались.

– Что верно, то верно. – Нойфельд задумчиво побарабанил пальцами. – По вашим словам, вы несколько месяцев промышляли на юге Италии поставками пенициллина и наркотических препаратов. Поскольку у союзников вы занимали должность офицера по связям, добывать припасы через американскую армию и ВВС вам не составляло труда.

– Под конец трудности все-таки возникли, – посетовал Мэллори.

– К этому я и веду. Далее, по вашим словам, все эти припасы переправлялись вермахту.

– Послушайте, может, прекратите повторять это «по вашим словам», да еще таким тоном? – раздраженно отозвался коммандос. – Проверьте, если вам угодно, у руководителя отделения абвера под началом фельдмаршала Кессельринга в Падуе.

– Извольте. – Нойфельд взялся за телефон, кратко переговорил на немецком и повесил трубку.

– У вас есть прямая связь с внешним миром? – не смог скрыть своего удивления Мэллори. – Из такой дыры?

– У меня всего лишь прямая связь с лачугой метрах в пятидесяти отсюда, где у нас стоит мощный радиопередатчик. Итак. Далее вы утверждаете, будто вас все-таки схватили и отдали под трибунал и вам оставалось лишь дожидаться утверждения смертного приговора. Верно?

– Если ваша шпионская сеть в Италии так же хороша, как мы наслышаны об этом, завтра же вы получите этому подтверждение, – сухо бросил Мэллори.

– Конечно-конечно. Потом вам удалось освободиться, перебить охрану, а затем и подслушать инструктаж агентов, готовящихся к заброске в Боснию. – Гауптман снова сложил «домик». – Возможно, здесь вы сказали правду. Какое, говорите, у них было задание?

– А вот про задание я ничего не говорил. Вообще-то, я не особо и обратил внимание. Что-то насчет поисков пропавших английских агентов и уничтожения немецкой шпионской сети. Но утверждать не берусь. Головы у нас, знаете ли, другим были забиты.

– Не сомневаюсь, – с отвращением проговорил Нойфельд. – Больше вас занимало спасение собственных шкур. А где же ваши эполеты, капитан? Наградные колодки, значки?

– Так полагаю, представать перед английским трибуналом вам не доводилось, гауптман Нойфельд.

– Вы могли и сами их срезать, – невозмутимо предположил немец.

– А перед угоном самолета, очевидно, вылить три четверти бензина из его баков?

– Значит, топлива у вас было залито только на четверть? – (Мэллори кивнул.) – И ваш бомбардировщик не вспыхнул после падения?

– Мы вовсе не собирались разбиваться, – уже пребывая на грани терпения, объяснил Мэллори. – В наших планах была посадка. Но у нас закончилось топливо… И как нам теперь известно, в самом неподходящем месте.

– Всякий раз, когда партизаны разжигают посадочные огни, мы делаем то же самое, – рассеянно отозвался гауптман. – К тому же мы знали, что вы должны появиться – точнее, не вы, а кое-кто другой. Значит, кончилось топливо? – Нойфельд вновь кратко переговорил по телефону и вернулся к разговору с Мэллори. – Звучит убедительно… Если все это действительно правда. Вам осталось лишь объяснить смерть подчиненного капитана Дрошного.

– Приношу свои извинения. Произошло ужасное недоразумение. Но вы должны нас понять. Нам совершенно не хотелось приземляться у немцев, прямое соприкосновение нам было бы ни к чему. Мы знаем, как поступают с английскими парашютистами, сброшенными над немецкой территорией.

– Идет война. – Гауптман в очередной раз сложил «домик». – Продолжайте.

– Мы намеревались приземлиться на партизанской территории, просочиться через линию фронта и сдаться. И когда отряд Дрошного взял нас на прицел, мы решили, что партизаны нас раскусили, поскольку их предупредили об угоне самолета. А для нас это могло означать лишь одно.

– Подождите снаружи. Мы с капитаном выйдем через минуту.

Мэллори подчинился. Андреа, Миллер и три сержанта все так же терпеливо ожидали на своих рюкзаках, и по-прежнему откуда-то доносилась музыка. Командир коммандос на мгновение прислушался к ней, затем направился к товарищам.

Капрал вновь изысканным жестом обмакнул губы салфеткой и осведомился у Мэллори:

– Приятно поболтали?

– Скормил ему байку, о которой говорили в самолете. – Он глянул на морпехов. – Кто-нибудь из вас говорит на немецком?

Все трое покачали головой.